Да, да. Так. Он уже покачивался в облупленном вагоне. Все было самообманом. Полубезумным бредом. Иллюзия, созданная от скуки больным воображением. Ничто духовное не существует. Его порождает раненое честолюбие. И душа — только самообман измученного мозга. А любовь — только инстинкт продолжения рода. Ничего нет в о о б щ е. Остаются только секс и деньги. Первого мне не нужно, а второе просто необходимо!
Мимо окна проскочил высоковольтный столб.
Еще когда я шел к ней, у меня появились сомнения: не ерунда ли все то, над чем я мучился годами, не вымысел ли моего пористого от алкоголя, патологического воображения, не паранойя ли страсти к женщине, страшной физической страсти, а больше ничего!? Когда я поднимался по лестнице, мне встретились двое: старик-сосед, прокуренный и желтый, как китаец, и его более молодой приятель, кажется, Егор, нет, Иван. И когда я их увидел, неприятное чувство возникло у меня, мне захотелось пойти с ними… С ними? Я даже помедлил перед знакомой дверью, пытаясь понять, почему так тянет меня устремиться вслед за обшарпанной парой, к у д а я попаду, если брошу свои долгие страстные поиски… поиски чего?.
Вагон покачивался, и он заснул, и приснился ему один из тех его, часто повторяющихся снов, после которых обычно он начинал пить, — будто едет он в машине, это старая «Волга», а с ним на заднем сиденье еще двое, им тесно и душно, но теперь-то он их хорошо разглядел и узнал — вот они, похожий на Вия, старик-сосед Анны и его приятель Иван, они неприятны ему, но они вынуждены ехать вместе, потому что у них одна цель — они преследуют машину, в которой везут золото. Много золота.
Машина все ближе, стреляй, приказывает Филиппов, старик хочет выстрелить, у него в руках ружье, нет, осечка, тогда Филиппов, гнусно ругаясь и отпихивая старика, выхватывает из его желтых пальцев ружье и стреляет. Сначала, как в кинодетективе, он попадает в колесо автомобиля, потом в стекло… Его охватывает лихорадочное злое веселье: кажется, попал?! Но снова палит. Еще! Еще!
Почему-то его начинает заливать кровью, ему некогда разбираться, что происходит с его оборванными компаньонами, но, кажется, кто-то из них ранен. Он мельком бросает взгляд сначала на одного, потом на другого: ранены оба, а, может, убиты. Значит, из преследуемой машины вели огонь? Он отпихивает оседающего ему на плечо хрипящего старика и снова стреляет. Есть! Автомобиль, везущий золото, описав скрежещущую полудугу, резко останавливается. Филиппов, вытолкнув на асфальт истекающего кровью Ивана, как зверь, перепрыгивает через его тело, и бросается к машине. Золото будет его! Только его! Подбежав, он видит свесившуюся на край открытого стекла простреленную голову мужчины, рывком распахивает дверцу — мужчина падает прямо на него. Секунду он пытается понять, где он видел это крупноносое загорелое лицо? И вдруг острая вспышка боли ослепляет его и лицо Анны плывет ему навстречу, точно небесная ладья, так тихо, так плавно, точно все происходит при замедленной съемке. Как же так, я же ничего не вижу, почему же я вижу Анну, думает Филиппов, Анна берет его за руку и они взлетают над брошенной машиной, над неподвижными телами, они поднимаются все выше, холодный туман начинает обвивать его шею, ему кажется, что они летят уже не час и не день, а так долго, он то вспоминает, что они с Анной устремились куда-то в ледяной сумрак, уже темно, там, куда они летят, далекий огонек, то будто засыпает в полете. Но вдруг все в нем протестует: нет мне нужно не туда! Я же искал… я ищу… что!? Золото!? Нет… нет…
— Отпусти меня, Анна! — кричит он, но голос его заглушает какой-то сильный звук, похожий на рев турбин самолета. — Я хочу обратно! Я заблуждался! В который раз я сбился с пути! Дай мне еще одну, последнюю, возможность обрести э т о! — Ее лицо колышется рядом, точно нарисованное на ткани. Она ничего не слышит! Он падает перед ней на колени — и его ноги сразу проваливаются во что-то влажно — ледяное.
— Анна, отпусти меня! — Кричит он, все-таки надеясь что она услышит его.
И ее прозрачный взгляд вдруг останавливается на его мокром от слез, измученном лице.
— Анна, Анна. — рыдает он, — отпусти, я растратил свое зло, я буду добр, я столько раз уже сбивался с пути, дай мне последнюю попытку! Я вернусь обратно, вернусь к тебе, но я должен обрести то, что искал, находил и терял столько раз! Если я не обрету э т о, я подвергнусь страшным мучениям, ты же знаешь, Анна! Ты все знала всегда! Отпусти, умоляю тебя! Не погуби, Анна!