— А я хочу купить себе дом где-нибудь на русском севере, — наконец проговорил Дубровин. — Деревянный старый дом. Вот, — он кивнул в сторону моей дочурки, которая уже проснулась и с удивленной улыбкой села на постели: спокойная, улыбчивая, она никогда, просыпаясь, не плакала, — будете ко мне приезжать на лето… — Он не задал о девочке ни одного вопроса, и, честно говоря, я была этому рада.
— Спасибо. — Я подошла к кроватке и взяла Полину на руки.
— Мне это будет только приятно.
— Правда, мне кажется, что ты приобретешь дом не на севере а на Оке…
— Почему?! — Удивился он.
— Понимаешь… — Я несколько замялась, — нут вот мне просто так кажется…
— Но я, — Дубровин растерянно смотрел на меня, — я только в самолете первый раз подумал — а не лучше ли купить дом на Оке? И как ты догадалась?
— Я тут не при чем, — улыбнулась я, — все происходит само собой, помимо моей воли. — Например, только что я увидела берег Оки, я хорошо знаю эти места, и там стоишь ты — с удочкой в руках. Вот и все. И, кстати, — я решила снова вернуться к нашему разговору, — раз ты собираешься покупать дом, тебе, конечно же, нужно больше денег… Я ведь тоже сначала мечтала купить дом … — Я не стала говорить, что нарисовала тогда у себя в воображении картину своего семейного счастья с Максимом…
— Давай я тебе верну те, которые ты мне давал…ну, в долг…
— Ты хочешь обидеть меня? Хочешь подчеркнуть, что между нами никогда ничего не было? — Он так разволновался, что у него на щеках появились красные пятна. Мне показалось, что он сейчас зарыдает. Это было бы так мучительно видеть. Но он сдержался, а я поспешила перевести разговор на другую тему.
— Знаешь, я хочу издать все, что написала Анна…
— Издай, — вяло кивнул он. Лицо его так же внезапна, как минуту назад покраснело, теперь стало резко бледным.
— И напишу о ней, как хотела она, историю ее любви. И обязательно возьму себе псевдоним: ее имя и фамилию.
— Это будет дань ее памяти?
— Скорее — иная форма ее жизни. Ведь я никогда ничего не писала… Даже если все, что было, нам с тобой только казалось, ее историю все-таки стоит рассказать!
И тут он повернулся ко мне и сказал очень тихо, почему-то с опаской поглядев в сторону окна:
— Но мы же с тобой видели ее. Она ведь приходила за ним.
— За кем?
— За Филипповым.
— За Филипповым?
— Ты же ничего не знаешь!
— О чем?
— Филиппов умер в прошлом декабре. Инфаркт. — У него на лбу выступила испарина. — Я, собственно, и с швейцарцами связался, чтобы как-то забыть. Ее забыть и… — Он поднял на меня глаза и я впервые увидела, что они у него очень крупные и яркие, — …и тебя.