— Отец, когда мы уйдем, эта птица снова нападет на птенцов? — с тревогой спросил малыш.
— Похоже, что так, — согласился отец. — Коршун ждет этого, а не улетает искать новую добычу.
— Что же делать? — По щекам Льва покатились слезы.
— Не плачь. Так уж заведено на земле, что одни твари питаются другими — для римлянина это не должно быть причиной слез, — утешал Льва отец.
— Но ведь коршун съест моих птенцов, — продолжал всхлипывать малыш.
Отцу стало жаль сына:
— Я схожу за луком, а ты пока охраняй птенцов. Если коршун попробует напасть снова — кричи. Ты ведь не боишься?
— Нет! — бодро ответил малыш и крепко сжал в руке свою палочку.
Римлянин вернулся с оружием и посмотрел на верхушку дерева. Коршун сидел на том же месте. Мужчина оттянул тетиву и начал прицеливаться.
— Стой! — попросил малыш. — Не убивай его.
— Ты же хотел спасти птенцов? — удивился отец.
— Да. Но если мы убьем коршуна, то станем такими, как он. Нельзя убивать.
— Как же мы спасем маленьких воробьев? — спросил еще более удивленный отец.
— Надо сказать коршуну, пусть он, как воробьи, ест зернышки, а не других птиц.
— Боюсь, он нас не поймет.
В это время коршун поднялся и улетел — он был немного знаком с действием лука и не стал дожидаться, когда это знакомство станет слишком близким.
На следующий день Лев, едва проснувшись, побежал к гнезду. Все птенцы были на месте. Он навещал спасенных питомцев до тех пор, пока те не выросли и не улетели.
— Я не знаю, кто из него получится, но точно не великий воин, — пожаловался жене римлянин; впрочем, сожаления в его голосе не слышалось.
Путь домой всегда короче, а когда рядом друг и приятный собеседник — короче вдвойне. Предаваясь воспоминаниям и ведя бесконечную беседу, Лев и Проспер не заметили, как приблизились к Альпам.
С тех пор как величественные горы возникли на горизонте, Лев часто оглядывался по сторонам и временами замедлял шаг. Он словно надеялся кого-то увидеть в этих местах. Проспер сильно устал, чтобы задавать вопросы, едва ли он вообще заметил новшества в поведении друга. Вот путешественники приблизились к лужайке, на которой епископ когда-то отдыхал после многотрудного горного спуска.
— Сделаем привал, — предложил Лев и присел на том же месте, что и месяц назад — когда двигался в совершенно противоположном направлении.
Проспер более привык трудиться среди манускриптов в тиши атрия, чем совершать длительные походы, а потому был рад любому поводу для остановки. Он устало опустился на землю почти одновременно со Львом и мечтательно произнес:
— Перед восхождением надо хорошо отдохнуть. Было бы неплохо пополнить запасы воды и хлеба.
— Чего еще желают добрые люди, кроме хлеба и воды? — услышал за спиной знакомый голос Лев. Как ни удивительно, епископ знал, что непременно встретит отверженного легионера на обратном пути… Он не мог с ним не увидеться, хотя шансов имелось не больше, чем встретить здесь императора Валентиниана.
— Рад тебя видеть, Юлий! — воскликнул скупой на эмоции, как и все пожилые люди, епископ. — Надеюсь, за время моего отсутствия ты никого не убил?
— Клянусь, священник, никто не пострадал от моей руки. И половина твоей лепешки, съеденная мной без спроса и аппетита, стала последним преступлением несостоявшегося разбойника. Ты можешь со спокойной совестью пользоваться припасами, которыми я хочу поделиться.
— Не клянись — говорит наш Господь, — назидательно промолвил Лев, — тем более в этом нет надобности: я не услышал и намека на ложь в твоей речи. Но каким образом отверженный людьми добывает пропитание честным способом — да еще в таком количестве, что делится с другими?!
— После твоего ухода нам на глаза попались два торговца из Рима, — начал свой рассказ недавний главарь разбойничьей ватаги. — Они имели настолько убогий вид, что могли вызвать слезы не только у благочестивых матрон. Оказалось, до встречи с нами они столкнулись с настоящими багаудами. Бедняги остались без денег, лошадей, товара — в одних туниках — окровавленных и порванных во многих местах. Торговцы были сильно избиты и еле передвигали ноги. Они шли по дороге к горному перевалу, но не имели ни сил, ни надежды одолеть его. Встретив нас, они принялись умолять о помощи, обещая великую награду по ту сторону Альп. Бедняги уверяли, что в Медиолане им принадлежат торговые лавки и таверны, что их щедрость не будет иметь границ, если они соединятся со своим имуществом. Но с отчаянья чего только ни придумаешь… Мои люди долго отказывались верить этим оборванцам, и только насмехались над ними. Тогда, несчастные торговцы попросили о последней милости: ударом меча закончить их муки на этом свете. Мне стало жаль этих людей, словно некая сила заставила меня выполнить не вторую, а первую просьбу страдальцев. Тут мой отряд разделился: восемь товарищей вместе со мной решили оказать помощь отчаявшимся людям за сомнительное вознаграждение; оставшиеся три человека бросились искать людей, ограбивших торговцев, чтобы присоединиться к ним.