Надвигалась ночь. Некоторые сердобольные владельцы вилл и бедных хижин пригласили изгнанников к себе на ночлег, но большинство расположилось прямо на сырой земле. Ночь прошла в тревоге, каждый гадал: почему их не принял Рим?
Утром множество беженцев собралось у ворот Святого Павла, в которые упиралась Остийская дорога. Они просили и молили легионеров открыть ворота, но те не обращали никакого внимания на многотысячные толпы. Наконец, ближе к полудню маленькая калитка отворилась, и в нее протиснулся человек, одетый в черный плащ, с натянутым на голову капюшоном:
— Великий понтифик желает видеть ваших духовных отцов. Чем скорее состоится беседа, тем раньше наших братьев, покинувших Африку, примет Вечный город, — объявил монах и принялся ждать приглашенных.
Толпа галдела долго, то возмущаясь, то обсуждая кандидатуры посланцев, и наконец к монаху подошло двенадцать человек.
— Я Марк — епископ Карфагена, — представился высокий седобородый старец. — Со мной братья, которые возглавляли общины самых значительных городов Ливии.
Вскоре избранные духовные особы предстали пред ликом Великого понтифика. Обнимая епископа Карфагена, Лев сочувственно произнес:
— Возлюбленные братья, скорблю вместе с вами о потере ваших городов и домов. — И в следующий миг он строго промолвил: — Но разве должны быть переполнены до краев печалью ваши лица и души, когда вы и ваши близкие живы? Вы потеряли только земные блага, но никакой враг не в силах отнять у вас Царствие Небесное, если только сами от него не откажетесь. Не следует предаваться унынию, и милосердный Господь вознаградит добром за ваши страдания. Сделайте шаг Ему навстречу — и тут же увидите Его милость.
— Мы пережили и оплакали потерю близких и своего отечества, и теперь печаль нас гложет по другому поводу, — произнес епископ Карфагенский. — Несчастные беглецы искали спасения у братьев, но нашли закрытую дверь.
— Рим с радостью принимает детей своих, в разные времена рассыпанных по миру, но в нем не может быть места тем, кто пришел сеять зловредную ложь. Те, что исповедуют учение некоего Мани, для христиан страшнее, чем орды галлов или вандалов. Враги могут отнять только жизнь, а еретики желают завладеть бессмертными душами.
— Мы так же, как вы, признаем Иисуса и поклоняемся Ему, — заметил Марк. — И разве мало пророков посылал Господь на нашу землю? Один из них Мани. Когда пророку было только двенадцать лет, ему явилось первое откровение. Небесный глас повелел Мани оставить общину и проповедовать обычаи добра. Господь призвал его обуздать жажду наслаждения, которая властвовала в этом мире. Разве христиане имеют другие цели?
— Множество лжепророков являлось миру, — тяжело вздохнул Лев. — Иные несчастные искренне верили в собственную богоизбранность в силу своего скудоумия, а других направил к нам лукавый, дабы совратить с начертанного Господом пути. Страшнее волка только волк, который рядится в овечью шкуру.
— Нашего учителя обрекли на ужасную смерть. С живого Мани содрали кожу, набили соломой и повесили на Царских вратах; затем его обезглавили, а тело порубили на мелкие куски. Преданные ученики собрали все части тела пророка, соединили их вместе и похоронили в Ктесифоне.
— Не каждый, кто погиб страшной смертью, был пророком и святым. Мне искренне жаль Мани, но поклоняться в Риме ему не будет никто, — жестко изрек Великий понтифик.
— Как и у Иисуса, у Мани было двенадцать апостолов, — пытался отстоять свою веру епископ Карфагена.
— И вас пришло на встречу двенадцать. — Лев не желал слушать хитроумные оправдания ереси. — Вы пытаетесь подражать учению Христа, крадете у него мелочи, но отвергаете главное. На землю сошел только один Сын Божий, Он оставил Святое Писание, единое для всех, кто жаждет обрести спасение. Рим позволит войти в его стены всем несчастным, которые лишились своего отечества, но прежде каждый должен отречься от ереси. Ваши писания — все до единого — должны быть сложены у ворот, только после этого они откроются. И беженцы получат хлеб, который давно припасен для них в ближайших хранилищах.
— Среди беглецов много тех, кто поклоняется только Иисусу, — промолвил епископ Карфагена, — и они вместе с теми, кто признает пророка Мани, испытывают голод и лишения.
— Все, кто пожелает войти во врата Рима, должны отречься от ереси. Подобное действо не принесет вреда тем, кто ею не испорчен. — Великий понтифик был непреклонен.