Она приподняла бровь.
— Помедленнее, сахарок. Ты мне еще даже не сказал, что я должна буду делать. Может, начнем с этого?
Я прошла вперед и встала у Сашиного стола. Улыбнувшись своей подруге, сказала:
— Саша надеется, что ты станешь менеджером постановочной части шоу. Ты будешь отвечать за девочек, заказывать костюмы, помогать хореографу с танцевальной рутиной, составлять рабочий график... и все такое.
Саша кивнул.
— Это также означает, что ты будешь работать больше часов. Не намного больше, но как минимум на пять часов в неделю.
Берди какое-то время обдумала предложение, затем улыбнулась Саше.
— Я что-нибудь придумаю. — Она подняла бумажку, на которой Саша написал ее зарплату, и помахала ею. — За такие деньги, я все устрою, детка. Считай, у тебя теперь есть менеджер постановочной части.
Она радостно взвизгнула, встала и обняла нас с Сашей по очереди, затем оставила нас наедине. Я улыбнулась, хлопнув в ладоши, счастливая видеть успех человека, о котором забочусь.
Я села на кресло, которое освободила Берди, и радостно вздохнула.
— Это была офигенно.
Саша нахмурился на меня.
Я выпучила глаза.
— Что?
Он внимательно вглядывался в мое лицо, прежде чем пробормотал:
— Кто же, черт подери, ты такая, Мина Харрис?
Я закатила глаза на него и его драматичность.
— Ты знаешь, кто я, Саша, — проворчала. — Я просто девушка.
Он покачал головой.
— Нет, это не так.
Я была не уверена, что он имел в виду, но сказал он это осторожно, и в этом предложении было меньше яда, чем я когда-либо слышала от Саши. Я нахмурилась.
— Ты в порядке?
Он провел рукой по лицу.
— Не-а. Не совсем. — Я была не готова к его честности, и к тому, что он дальше внезапно выдал: — Если это не выгорит, нам придется закрыться. Мы теряем слишком много денег.
Я знала это. Об этом никто не говорил, но все понимали. По этой причине девочки работали изо всех сил, и когда Саша удивил нас новым интерьером, наше воодушевление перед вечером открытия удвоилось.
Клуб выглядел классически. В то время как сцена осталась той же, застелили новый пол, красные вельветовые шторы заменили на тяжелые черные, которые выглядели элегантно и стильно. Большинство столов заменили на кабинки с черными кожаными диванами с белыми ножками. Барные стулья заменили на стулья с высокими спинками. Стены были выкрашены в черный, и Саша заплатил кучу денег человеку, который нанес на стены фотографии девочек в игривых позах, которые я сделала.
Лев, Вик, Нас, Аника и я прошли по всем популярным местам наклеили постеры и раздали флаеры. Это были долгие пара дней, но толк в этом был. Наша страничка в социальных сетях — идея Нас, Боже благослови ее — за ночь набрала кучу просмотров, люди зазывали на нее друзей. Женщины, которые хотели танцевать в клубе, писали на почту и рассказывали, как бы они хотели стать частью местной труппы бурлеска.
Реакция была позитивной. Теперь осталось дождаться открытия и посмотреть воздастся ли нам за наши труды.
— Все получится, — сказала я ему уверенно.
Он сжал переносицу и зажмурил глаза.
— Если нет, то нас ждет беда. Мы вложили многое в это место.
Я встала и прошла к двери.
— Пф. Не будь пессимистом. Все получится, черт подери.
Бог свидетель, у нас все получится.
Когда приехала домой тем вечером, я сказала Льву, что через минуту поднимусь спать, потому что хотела побыть какое-то время одна. Я взяла телефон и набрала номер.
Мне нужно было одолжение.
44 глава
Мина
Я сидела на диване, подобрав под себя ноги, попивала кофе и смотрела, как Лиди танцует под одну из приставучих песенок из шоу Wiggles по телику. Она подняла руки вверх, хлопнула ими, когда в песне сделали это, затем топнула пухленькой ножкой и напевала, хотя я не уверена, на каком языке, думала Лиди, поют эти Wiggles. Звучала она так, будто это суахили.
Лев вошел с кружкой кофе в руке, взглянул на свою малышку и улыбнулся, покачав головой. Я ухмыльнулась, и мои плечи затряслись под тихим смехом. Он готовился к своей тренировке, был одет в треники и без футболки, и мои внутренности сжались от вида его обнаженного торса.
Его широкие плечи манили меня. И когда нам выпадало побыть наедине, я хваталась за них, пока каталась на своем мужчине.
От вида побледневшего красного пятна на его левом плече я слегка покраснела. Я, может быть, даже использовала это плечо, чтобы вернуться с небес на землю после оргазма и прикусила его, пока мои ногти впивались в его бицепс.
Входная дверь тихонько открылась, и вошел Саша в синих джинсах и черной футболке, он все еще выглядел сонным. Саша даже не парился с приветствиями, а сразу прошел к танцующей перед теликом крошке, взял ее на руки, и она завизжала.
— Аша, опути. Опути.
Его голос был хриплым, когда он сказал ей:
— Ада приготовила панкейки. Хочешь панкейки, принцесса?
Она перестала бороться и обняла его руками за шею. Он посадил ее повыше на бедро и, дернув подбородком, рванул к двери.
Такое случалось очень часто. Я ошибалась, когда говорила, что Саша и Настасья преодолеют фазу борьбы за внимание Лидии. Правда была в том, что они обращались с Лиди так, будто она была их дочерью, и они любили ее всей душой.
Лев вновь взглянул на часы, и я поняла, что ему пора. Как только мы проснулись, я приготовила ему его безвкусную овсянку, и он молча съел ее. Не, ну как еще можно есть овсянку, которая на вкус как картон? Тут тебе никаких «мммм» или «ням-ням». Давайте по-честному. На вкус она как мусор. Я понятия не имела, как он мог ее есть.
Поправочка: я ела мусор, который был вкуснее, чем овсянка без сахара.
Беее.
Он сделала шаг вперед, наклонился, схватил меня за подбородок и прижался своими теплыми губами к моим.
— Мне пора.
Он собрался отстраниться, но я вцепилась в него, впившись пальцами в пояс его треников.
— Может, прогуляешь. Мы вернемся в постель и поиграем. — Я прикусила щеку изнутри. — У нас есть как минимум полчаса, прежде чем Саша вернет Лиди домой.
— Но я всегда тренируюсь между десятью и двенадцатью.
Я кивнула.
— Знаю. Но один день без тренировки не убьет тебя, правильно же?
Он выглядел запутанным.
— Но я всегда тренируюсь с десяти до двенадцати.
Я легонько закатила глаза, но быстро улыбнулась.
— Знаю, но...
Он перебил меня, его голос тихий, немного беспокойный:
— Я всегда тренируюсь с десяти до двенадцати.
Это был один из таких моментов. Один из таких моментов, когда головой понимаешь, что не стоит наседать, но не можешь удержаться. Я достаточно быстро поняла, что нельзя портить рутину Льва. Ничто не раздражает Льва больше, чем проблемы с его распорядком дня.
Я понимала его четкое расписание. Он желал чего-то нормального в мире, в котором ощущал себя чужим. Его детство виновато в том, каким он стал сейчас.
Меня это расстраивало? Иногда.
Льва нельзя было починить. И я не хотела менять его «сломанные части». Он был идеальным в своей не идеальности, и я была его сердцем и душой.
И что еще важнее, он был моим. И это было серьезно. Лев не давал людям узнать себя. Они едва занимали его время. И вот все его внимание отдано человеку, который, вероятно, и не заслуживал такого. И этот человек я. Я была благодарна и часто напоминала себе, что он пошел на много компромиссов ради меня, и мне нужно сделать то же самое.
Отпустив пояс его штанов, я подняла руку и покрутила якорь, который он мне подарил, улыбнулась ему, зная, что мне надо отпустить его.
— Ладно, дорогой. Хорошо тебе провести время.
Его плечи опустились от очевидного облегчения. Он положил ладони на мои щеки и с благодарностью опустил свои губы к моим. А я прижалась к нему, нуждаясь в его губах. Он несколько раз нежно поцеловал меня, затем прошептал напротив моих губ:
— Я люблю тебя, Мина.