Подходили все новые конные отряды, покрывая берег частоколом пик. С высокого берега совары глядели на брод, которым несколько часов назад в великой спешке переправлялись маратхи. Песок по обе стороны реки был истоптан и загажен. Беспомощно уронив рогатые головы, изумленно глядели в небо умирающие бычки. Над иными уже копошились серые груды стервятников с отвратительными голыми шеями. Еще больше их сидело на деревьях. Постепенно скрывались в прибывающей воде сломанные арбы и заклепанные пушки. Великая Тунгабхадра брезгливо смывала с берегов обломки, мусор, тряпье, помет и, крутя, уносила на восток...
Застань Типу маратхов на переправе, они были бы неминуемо разгромлены.
— Слишком поздно! — с сожалением сказал Типу приближенным. — Не успели. Отозвать всех с того берега!
Неподалеку, вытягивая хоботы, пили из реки слоны с похожими на огромные сахарные головы барабанами на спинах. К ним поспешил верблюжий харкара, и барабаны тотчас же оглушительно заревели. Послушные их зову, на другой стороне появились луути-вала. Увидев Типу, они молодецки бросились в воду и, держась за конские хвосты, пересекли Тунгабхадру. До нитки мокрый командир их явился с докладом, что ему удалось настигнуть хвост вражеского обоза.
А на северном берегу вдруг появились маратхские всадники. Тучный сардар в огромном алом тюрбане лихо расправил усы и потряс саблей над головой.
— Эй, ты! Грязная низкорожденная собака! — заорал он. — Мошенник, обманом захвативший хиндуистский трон. Погоди, мы еще доберемся до тебя и твоего Шрирангапаттинама!..
На берегу сгрудилось множество майсурцев, однако они не могли причинить ни малейшего вреда вражеским всадникам, которые выкрикивали оскорбления, всячески стараясь выразить свое презрение к Типу и его армии.
Типу не произнес ни слова. Приближенные затаили дыхание. В самом деле, все государи Индии имеют легальное право на свои владения. Даже Хайдар Али, и тот позаботился о приобретении звания далаваи — главнокомандующего армией Майсура, за что ему пришлось отвалить большую сумму делийскому падишаху. Но обессилевший падишах — игрушка в руках резидента Компании и маратха Синдии, отказал его вакилям в санаде — грамоте на право власти над Майсуром. Поэтому в глазах всего Декана Типу — узурпатор.
Слова маратха сильно задели Типу. Лицо его потемнело, глаза метали молнии. Лалли, Саид Сахиб, аркотский командир Саид Ахмед и другие полководцы в замешательстве молчали. Тяжкое это молчание нарушил Гази Хан:
— Не обращай внимания на карканье жирной вороны, хазрат, — мягко сказал он. — Власть и государство принадлежат тому, кто умеет держать в руках меч. Обожди немного, и маратхи вместе со сбродом низама робкими ланями побегут перед твоими победоносными знаменами...
Ободренные полководцы разом заговорили:
— Соколу нет дела до воробьев, хазрат!
— Хромой лисе, как бы она ни была хитра, не причинить вреда льву!
Типу с благодарностью взглянул на Гази Хана. Прочь мысль об оскорблении! Он тоже получит свой санад, но не из рук бессильного Могола, а от султана могучей Османской империи. И санад этот будет весить куда больше. Вот только возвратится из Константинополя Лютф Али Бег!
— Приказ фаудждару Беднура, — обернулся Типу к мунши Хабибулле. — Его люди должны пригнать сверху по реке плоты и лодки. А здесь нужно будет собрать все подручные средства.
Слова Типу удивили приближенных.
— Неужто хочешь переправляться, хазрат?
— С этой рекой шутки плохи...
Качая головами, полководцы с опаской поглядывали на вспухающую реку. Не перетопить бы войско. Но Типу разрешил их сомнения:
— Маратхи и низам думают то же самое. Но мы должны переправиться, и Аллах дарует нам победу.
— Пусть будет так! — воскликнули полководцы. И все они с рвением принялись выполнять его волю.
Адони досталась Типу без боя. Хайдарабадский киладар бежал в такой спешке, что оставил в крепости большой запас зерна и гхи, военные палатки, панцири и прочее военное имущество. Мир Садык, посланный занять крепость, приметил среди трофеев несколько больших сундуков с личной печатью низама. Решив, что в сундуках таятся сокровища, он, не распечатывая, отправил их в главный лагерь.
Однако когда в палатке главного бахши открыли крышки, у всех от удивления полезли глаза на лоб. Сундуки были битком набиты старыми ночными туфлями, рваными чувяками, солдатскими сандалиями и прочей никуда негодной рванью. В палатке долго не смолкал хохот. Младшие мунши строили догадки, одна веселее другой: