И вдруг снова показались совары. В их медленном красочном шествии оживший Хасан сумел-таки найти тех, кого искал.
— Дядя! — дернул он за рукав бхата. — Гляди, Садык! Я побегу...
— Постой! Куда ты? Да тебя никто и не узнает. За пять лет ты меня перерос, а был короче моей клюки. Потом улицы оцеплены — не пройдешь.
— А вдруг потеряем их!
— Не бойся, никуда они не денутся, найдем обязательно...
Пришлось Хасану остаться с дядей. Насилу дождался он вечера. А когда вместе с бхатом они вышли из Бангалурских ворот, то у Хасана захватило дух при виде огромного лагеря у стен города.
На большом пустыре, по которому ветер гонял недавно пыль и клочья соломы, расположилось тысяч десять соваров с семьями и слугами, с арбами и лошадьми. Без конца и края тянулись разноцветные палатки самых разных размеров. Дымили бесчисленные костры. Возле арб с распряженными быками высились составленные в конусы пики. У коновязей грызлись и ржали кони. Повсюду группами и в одиночку расхаживали совары и сипаи, сновали крестьяне из окрестных деревень, торговцы с лотками на головах. Дукандары уже расставили столы и на все лады зазывали прохожих. Из лавок и со столов неслись дразнящие ароматы жареного мяса и свежеиспеченных лепешек, с которыми странно перемешивались резкие запахи конского пота и навоза. От всего этого могла закружиться голова...
Постукивая клюкой, бхат шел по лагерю. То и дело он останавливался и расспрашивал встречных.
— Джук Хамида где-то за банджарами, — сказал он племяннику. — У самого края поля. Сейчас разыщем...
Им пришлось обходить большой табор банджар[153]. По древнему обычаю, банджары составили бесчисленные арбы в широкий круг. Между арбами горели дымные костры перед прокоптелыми шатрами. Лежали выпряженные быки. Плечистые темнолицые мужчины складывали в большие штабеля мешки с рисом, пшеницей и солью, стаскивали с арб бочки с тари. На арбах сидели женщины банджар — все в широких цветастых юбках — гаграх; руки женщин до локтей унизаны браслетами, в ушах крупные серьги. Они бойко торговались с покупателями, которые пришли к возам за провиантом...
— Вот они, — указал бхат племяннику на группу соваров возле небольшой полосатой палатки. В самом деле, перед палаткой, привалясь к седлу, сидел на ковре Садык. Он широко и радостно улыбнулся при виде бхата.
— Я же говорил — должен прийти бхат! Вот он и пришел. Салам алейкум, бхат-сахиб! А. кто это прячется у тебя за спиной? Уж не твой ли племянник?
— Он самый, — ответил, улыбаясь, бхат. — Ждал он вас. А сейчас вот засмущался малость...
Садык засмеялся, засмеялись остальные совары. Хасан стоял, не смея поднять глаз. Лучше бы провалиться сквозь землю! Удружил дядя — выставил его насмех перед суровыми, закаленными в битвах соварами...
— Зачем же он ждал нас?
— Будто сам не знаешь! Ты не гляди, что он смутился, — начал заступаться за Хасана бхат. — Дома он беда какой боевой! Бывало, что ни день — приходит домой с расквашенным носом, весь в пыли. Что ни день — ходят жаловаться соседи. А нынче повадился ходить на акхару. По нашей махалла — он первый силач. В жилах у него бойцовская кровь.
Садык живо встал с ковра, подошел к Хасану и обнял его за плечи.
— Не трусь, Хасан! Будем с тобой друзьями — как молоко и сахар. Пойдем! Увидишь сейчас такое, отчего у тебя дух захватит. Лет десять назад так же вот повел меня Хамид Сахиб...
— А сам он где? — спросил бхат.
— Отслужил свое. Хамид, — отвечал Садык. — Начали у него болеть кости и ныть раны. Говорит — стар становлюсь. Забрал семью, коней, арбу и поехал в Бангалур. Решил торговое дело там завести. За джукдара ныне я. Пойдем, пойдем, Хасан...
За палаткой была большая коновязь. Нод деревьями стояли расседланные кони. Между их рядами ходили конюхи и подкладывали сено. Тут же лежали седла и сбруя. Садык подошел к стройному рыжему коню, взял его за узду и ласково потрепал по крутой шее.
— Добрый конь! Недавно отбили у маратхов. Нравится?
Хасан не знал, что и ответить. Неужто красавец конь будет его? Смеется Садык! Джукдар, как видно, понял горячие его надежды и опасения.
— Держи поводья, Хасан, — сказал он. — Конь — твой. Гляди — не опои его, не загони, не скорми ему ядовитой травы. Сам не поешь, а его накорми. И не будет тебе лучшего друга. Вынесет тебя конь из сечи, спасет от погони, сам найдет верную дорогу. Понял?
— Понял, — тихо сказал Хасан.
— Ступай, напои его. Потом задашь корму...
— А как его зовут?
— Не знаю. Сам и назовешь. Конь этот — подарок. Много лет назад твой дядя был лихим наездником и однажды спас Хамида Сахиба от смерти. Перед тем как уехать в Бангалур, просил меня Хамид передать вам коня. Ну, ступай...