— Новый матрос?
— Да.
— Обожди, выгрузимся...
Через полчаса работа была закончена. Матросы разобрали весла, и бот легкими рывками пошел к кораблю. А Джеймс с жадностью глядел на берег страны, куда он впервые ступил пять лет назад и где ему пришлось испытать столько приключений. Прощай, Индия!
Страницы из дневника
«...1787 года.
Скоро уже месяц, как «Нептун» покинул берега Индии. Впереди — долгое путешествие. Я слышу кругом английскую речь, брань офицеров и матросов. Хлопают на ветру паруса. Скрипят мачты. В положенное время бьют склянки. И мне все чаще начинает казаться, что Бомбей, поход на Беднур, сражение под его стенами, плен и тюрьма, побег из Курга — все это долгий и смутный сон...
Когда мы, матросы, скребем палубу «Нептуна», плетем маты или драим медяшку, иногда удается услышать, о чем толкуют пассажиры. На корабле их много. Это отставные офицеры Компании, плантаторы и торговцы пряностями из Калькутты, Мадраса и Бомбея. Они везут в Англию большие деньги, обедают вместе с капитаном и целыми днями гуляют по палубе.
Все они недобрыми словами поминают Типу. Майсурский принц упорно мешает Компании торговать с Малабаром. Он основал на Малабаре фактории, которые ведут широкую торговлю с Пегу, Маскатом, Турцией, Ираном и многими другими странами. Все считают его своим кровным врагом и без конца рассказывают друг другу невероятные истории о зверствах и кровожадности этого правителя. Ему предрекают скорую гибель от английского оружия.
Меня утешает мысль, что я не стал в Индии грабителем. Многие обитатели верхней палубы «Нептуна» чем-то напоминают Сандерса. Зато вся команда набрана из людей, которые не везут из Индии ничего, кроме болезней и ран, тяжелой привычки к вину и горечи от несбывшихся надежд разбогатеть.
По ночам, когда матросы храпят в гамаках или режутся в карты, я подолгу вспоминаю пережитое в стране Типу. Мне снова видятся люди, которых довелось там узнать, — Сандерс, убитые Томми и Сагуна, генерал Мэттьюз и многие, многие другие. А когда я открываю морской сундучок, мне всякий раз приходит на память старый канонир. Наверное, его уже нет в живых.
Я спешу в Англию, однако никто там меня не ждет...»
Эпилог
— Что пялишься на корабли, парень? Не видал их, что ли?
Джеймс оглянулся на десятника. Тот, вытянув ноги, сидел на низкой скамье и набивал трубку. Его подручные уже сняли со шпиля витки каната и тоже примащивались отдохнуть. Работа была тяжелая...
— Твоя очередь, — продолжал десятник. — Марш в воду.
— Сейчас...
Джеймс со вздохом стянул с себя рубаху и штаны. Взяв смоляной канатный конец, подошел к краю понтона. Сквозь мутную воду едва виднелись остатки затонувшей барки. Ее шпангоуты, словно скелет огромной рыбы, белели в толще воды. Их оставалось уже немного. Джеймс глубоко вдохнул воздух и прыгнул в воду. Закрепив канат, он вновь показался на поверхности.
— Тяните. Не сорвется...
— Здоров ты нырять, парень! — восхитился десятник. — Настоящий тюлень!
Джеймс выбрался на понтон. Рабочие отложили трубки, наладили канат на деревянном шпиле и налегли на брусья. Шпиль пошел выбирать канат, выламывая шпангоут из брюха занесенной илом барки.
Когда работа подошла к концу, Джеймс крепко растерся полотенцем и начал одеваться. От долгого пребывания в холодной воде сильно ломило тело и болела голова. Однако выйдя из лодки на берег, он добрых два часа сидел на бревне, наблюдая за кораблями.
Корабли шли часто. Одни из них подымались вверх — в порт, и ветер доносил с их стороны волнующие ароматы пряностей. На палубах в предвкушении долгой стоянки в большом порту толпились моряки. Другие корабли, окутываясь пушечным дымом, уходили в далекие страны.
Всего полгода, как Джеймс вернулся из Индии. В голову непрестанно лезут воспоминания о виденном и пережитом, а сердце наполняется непонятной грустью и сожалением. У него такое ощущение, будто он оставил в Индии что-то очень дорогое и близкое. Поэтому трудно отвести глаза от уходящих кораблей.
Вечерами Джеймс запирался в своей каморке и, достав из заветного сундучка листы чистой бумаги, перо и чернильницу, раскладывал их на столе и надолго задумывался. В памяти, словно наяву, всплывали знакомые видения — каменистые просторы Декана и фиолетовые горы на горизонте. В небе — безжалостное солнце и тысячи парящих грифов. По пыльным дорогам, обливаясь потом, тянутся с громкими песнями колонны сипаев в разноцветных тюрбанах. Впереди колонн — командиры на конях. За ними — знаменосцы, барабанщики и трубачи. Полощутся на ветру зеленые знамена с изображениями слонов и тигров. Выставив вперед пики, карьером мчатся всадники в броне и квадратных железных шлемах. Со стен и бастионов крепостей, усыпанных красными фигурками, палят пушки...