Никита Ваганов позвонил по телефону редактору, поздоровавшись, сказал угрюмо:
— Вы мне обещали неделю отпуска без содержания. Можно ли сегодняшний день считать первым? Спасибо!
Голос редактора был веселым и теплым.
III
В Черногорск Никита Ваганов прилетел на сиреневом рассвете, привез его грозно гудящий Як-40, который всю дорогу норовил забраться повыше, но не мог, видимо, по своим техническим данным, и Никита Ваганов искренне переживал неудачи пилотов, жалея всех вместе и каждого по отдельности.
Его встретил инструктор обкома партии по печати и, едва пожав руку, сделал печальные глаза. Он сказал:
— Вряд ли, вряд ли… Все эти дни товарищ Одинцов сидит на химии… Тем более что вы внештатный корреспондент «Зари»… Вряд ли…
Это значило, что Никита Петрович Одинцов — первый секретарь обкома партии — занимался химической промышленностью Черногорской области, вникал в ее проблемы, задачи и нужды и, видимо, никого не принимал, кроме химиков или людей, имеющих отношение к химии Впоследствии выяснится, что так оно и было, — Никита Петрович Одинцов не любил разбрасываться. Но Никиту Ваганова — инструктор только пожал плечами — он принял почти мгновенно. Ведь уже и тогда имя Никиты Ваганова звучало: автор солидных критических статей, помещенных в «Заре», опубликовал свои лучшие ранние очерки, прославившие их героев до того, что один из них даже получил высшую награду — стал Героем Социалистического Труда. Такое произошло с мотористом бензопилы Николаем Щетинкиным. Когда стало известно, что Одинцов примет Ваганова, как только закончит междугородный телефонный разговор, инструктор на него уже поглядывал изумленно.
— Надеюсь, вы мне заказали в гостинице не люкс? — спросил Никита Ваганов.
Он ответил:
— Люкс!
— Вот это зря, дорогой мой товарищ. А простые номера есть? Дело, разумеется, не в деньгах…
… Аскетизмом он заразился в родном доме. Аскетизм проповедовала мать Никиты Ваганова, неистовая читательница и кинозрительница, равнодушная к жизненным благам, настроенная одинаково враждебно и к успеху, и к поражению, убежденная в том, что счастье живет в самом человеке, как пчелы в улье…
Первый секретарь Черногорского обкома партии принял Никиту Ваганова через семь-восемь минут. Дело происходило в кабинете с деревянной обшивкой, и дерево это шло Никите Петровичу Одинцову, почему — объяснить трудно. Наверное, потому, что деревянный и очень небольшой кабинет делал первого секретаря обкома — суховатого и резкого на первый взгляд человека — мягче и проще…
… Года два-три спустя Никита Ваганов твердо будет знать, какой это добрый, мягкий и — простите! — нежный человек, Никита Одинцов… А сейчас он увидел занятого, сосредоточенно трудящегося человека. Инструктор был прав: первый секретарь «вгрызался» в химию, и кабинет был начинен химией. Схемы, карты, модели, прочее и прочее; на столе — справа и слева — лежали новые специальные издания по химии; пахло в кабинете чем-то едким: видимо, недавно побывали рабочие-химики, вызванные для беседы прямо из цеха.
— Садитесь поудобнее, Никита Борисович. У нас с вами есть пятнадцать минут.
Это был царский подарок. Ваганов осторожно разглядывал Одинцова, раздумывая, кого из знакомых он напоминает. Это испытанный прием: незнакомца сравнить со знакомым внешне человеком, найти истинность похожести и вести себя соответственно, как бы ориентируясь на знакомый характер. Никита Петрович Одинцов походил на Володьку Белякова, соклассника, целеустремленного и фанатичного малого, пригодного и на лидерство, и на точную науку, только он, Одинцов, дал бы сто очков форы этому сокласснику. Никита Петрович был рожден лидером — он им был, имел склонность к энциклопедичности и добился кое-чего в познании мира. Внешне Никита Одинцов — тезка Никиты Ваганова — был человеком среднего роста, крупноголовым, прямоплечим и подвижным. Руку он пожал в меру энергично, двигался резко и быстро, его большие карие глаза, чуть-чуть женские, смотрели внимательно на уже известного ему как читателю Никиту Ваганова.
— Чем могу быть полезен, Никита Борисович?
Ваганов ответил не сразу. Он не случайно сделал большую паузу после вопроса Одинцова. Это его метода — не сразу отвечать на вопросы, какими бы простыми и невинными они ни были. Умение отвечать на вопросы — это не придуманное искусство, а целая наука и большое откровение. Поверьте, много крупных бед люди терпят от того, что не умеют отвечать на вопросы. Можно дать несколько советов. Даже если вас спрашивают, понравился кинофильм или не понравился, — не торопитесь, так как вопрос по сути провокационен: посягает на ваши права, на внутренний мир, наконец, на мировоззрение; невинных вопросов не бывает — зарубите себе на носу. Научиться отвечать на вопросы ближних своих и дальних — значит выиграть частично эту забавную игру, называемую жизнью. Вот почему Никита Ваганов не сразу ответил на вопрос Никиты Одинцова: «Чем могу быть полезен, Никита Борисович?» Минуту, не менее, он внимательно разглядывал модель химической установки для производства аммиака, и по его лицу было видно, что Никита Ваганов не дурака валяет, а предельно серьезно относится к «проходному» вопросу первого секретаря. Наконец он сказал:
— Как хотите, так и понимайте, Никита Петрович, но я еще не знаю, чего хочу от Черногорской области. Простите! — И сделал паузу. — Короче, я некомпетентен, но хотел бы стать компетентным. — И еще одна пауза. — Простите, у меня интуиция. Уверен, что материал о вашей области — какой, пока не знаю, — до зарезу нужен газете «Заря».
… С этой фразы, возможно, и началась их длинная дружба, крепнущая с каждым днем, и в тот час, когда Никита Ваганов будет стоять на синтетическом ковре, Никита Петрович Одинцов — человек всегда занятый — будет сидеть на «вертушке», то есть особом телефоне, полный беспокойства и страдания за Никиту Ваганова, тезку, друга, верного друга и поклонника без тени лести…
А тогда… Своим живым умом он понял, каким ответственным, способным на предвидения и адский труд человеком был двадцатипятилетний нештатный корреспондент газеты «Заря» Никита Ваганов, прилетевший в Черногорскую область, чтобы найти один из самых значимых материалов в своей журналистской работе. Одинцов сказал:
— Если хотите, с вами будет работать заведующий промышленным отделом… — Он вздохнул, вздохнул откровенно и горько. — Мы пока еще ничего не можем сделать радикального в сельском хозяйстве. Вот я и подумал, что вам будет интересна лесная промышленность. Впрочем… Если хотите критиковать руководство сельским хозяйством, то и в этом случае вам не вредно побеседовать с заведующим промышленным отделом. Судьба сельского хозяйства сейчас в руках промышленников.
Одинцов нравился Никите Ваганову все больше и больше, он поднимал свои акции от секунды к секунде, и действительно вагановская тонкая интуиция — эта интуиция не хвастовство, а факт! — покрывалась толстым и надежным слоем блестящей удачи…
… Мне еще захочется в этих записках хвастаться, хвастаться напропалую, но пусть бросит в меня камень тот, кто поймает на хвастливом вранье. Я человек до такой степени сильный, что, стоя одной ногой в могиле, легко могу обойтись без приукрашивания жития Никиты Ваганова, я просто отдаю ему должное…
— Габриэль Матвеевич Астангов тоже советовал мне посмотреть лесную промышленность, — сказал Никита Ваганов. — Понимаю, он ничего, кроме леса, не видит, но… Я к нему прислушиваюсь.
— И отлично! И отлично! — радостно сказал Одинцов. — Я полон уважения к Астангову. — Он покачал головой и улыбнулся. — Два часа я уговаривал его перебраться в нашу область, но… Габриэль Матвеевич уперся. И это мне понравилось!
Неожиданно для себя, словно хвастливый мальчишка, Никита Ваганов ляпнул:
— Габриэль Матвеевич — мой тесть.
Когда он познакомится достаточно подробно с лесной промышленностью области, когда придет к Одинцову для окончательной беседы, Одинцов выдаст два таких фонтанчика бахвальства, что Ваганов улыбнется снисходительно и подумает: «Совсем еще зеленый!» А он, наверное, сейчас подумал о вагановской «зелености». Однако Одинцов ничем не показал своего отношения к дурацкому «Мой тесть!». Приподняв брови, он сказал: