Лев застывает надо мной и вырывается. Он разворачивает меня, и я моргаю, глядя на него.
Почему он остановился?
Его глаза становятся более сфокусированными, когда он обводит ими все мое лицо, во взгляде появляется удивление, и он берет меня за подбородок, приподнимая лицо, чтобы страстно поцеловать.
— Будь ты проклята, Айви Адамс, — он закидывает одну из моих ног себе на бедро и скользит обратно в меня.
Я стону ему в рот, и он замедляет толчки, затем берет мои руки и закидывает их за голову. Я обхватываю его другой ногой, полностью открываясь.
— Будь проклят каждый гребаный идеальный дюйм твоего тела.
Всхлипываю от его сдавленных слов, и целую в ответ, когда он скользит языком в мой рот. Толчки усиливаются. Его бедра вдавливают мое тело в землю. Я громко дышу, постанывая от того, что его тело врезается в мое.
— Лев, пожалуйста. Я так близко.
— Ты только что подвергла весь мир опасности, — говорит он, прикусывая мою губу и входя глубоко. — Ни один мужчина не застрахован от того, чтобы смотреть на тебя, ни одна женщина не защищена от того, чтобы обнажить свои когти. Ты только что неосознанно подписала им смертный приговор, маленькая воровка.
— Я умоляю тебя, — мое тело содрогается на пороге оргазма, пока борюсь, чтобы сдержать его.
— Кончай, принцесса, — рычит Лев, его собственное тело напрягается.
Он смотрит на меня, когда я вскрикиваю, киска пульсирует.
— Черт, — шипит он, мои глаза закрываются, и я извиваюсь от удовольствия под ним. Я чувствую, как напрягается его член, а затем он стонет мое имя и наполняет меня спермой.
— Никаких новых зацепок. Соломона снова видели, пока нас не было в городе, но наши ребята потеряли его в Чайнатауне.
— Он скользкий ублюдок, — бормочу я, откидываясь на спинку офисного кресла. Василий сидит напротив, пока мы просматриваем информацию, присланную этим утром. — Он здесь не просто так. Он никогда не был настолько наглым, чтобы приближаться к клубу раньше. — Соломон что-то ищет, что-то, ради чего готов выйти из тени. Это слабое место, которое могу использовать против него, но я пока не знаю, что это. — Проверьте еще раз последние три месяца, были ли какие-либо изменения в клубе: новые члены Хранилища или недовольные участники торгов, все, что может дать нам зацепку.
Стучу костяшками пальцев по столу.
— После моего последнего боя мы еще не заключили новую сделку, и с учетом того, как я свернул шею Якубу, неудивительно, что другие испугались. Может, дело в поляках, — высказываю я свое предположение.
— Если он играет за обе команды, возможно. Я попрошу ребят разобраться с этим, — отвечает Василий. — Тарун также отследил информацию от парней, которые подожгли клуб. Похоже, они встречались на причале. Я отправил туда одного из наших людей, и он думает, что сегодня вечером произойдет какая-то сделка.
Это в двух шагах отсюда.
— Пойдем, — говорю я, вставая.
Я убираю телефон в карман пиджака и беру ключи, следуя за ним из кабинета. Мы поворачиваем за угол, я обгоняю его и вижу Айви, сидящую по-турецки на диване перед телевизором. Субтитры бегут по экрану.
Я хлопаю Василия по груди, останавливая, и наблюдаю, как она делает паузу и хмурится, ее губы медленно шевелятся. Она перематывает назад, нажимает кнопку воспроизведения и произносит слова одними губами, пока говорят актеры, повторяя процесс снова, когда появляется следующий набор субтитров. Это вбивает клин в мое сердце, от того, как она борется, но видя ее старания, и улыбку, когда она читает без звука, заставляет меня улыбаться.
Телефон вибрирует в моем кармане, громко гудя о ключи, и она выключает телевизор, вскакивая, покраснев.
— Привет, — пищит она.
— Смотришь порно? — шучу я, и она закатывает глаза.
— Нет, просто девчачьи штучки, — отмахивается она.
Айви, при всей своей розовой шевелюре, — самая не девчачья женщина, которую знаю. Конечно, она миниатюрная и женственная, но она не носит макияж, и, кроме тех двух нарядов, что у нее есть, она, кажется, не особо беспокоится о том, чтобы иметь больше. Она так и не надела ничего из того, что я купил ей.
— Ты уходишь? — она кусает внутреннюю сторону щеки, пытаясь скрыть беспокойство, но вижу, как сужаются ее глаза, напрягаются плечи.
— Ненадолго. Я скоро вернусь. Если не успею, Тарун отвезет тебя в клуб на смену.
Василий отходит от нас, достает телефон и начинает набирать сообщение, вероятно, давая указания Таруну глубже копать по Соломону и отвезти Айви на работу.
Она берет подушку и прижимает ее к груди.
— А потом я вернусь в подсобку? — она сглатывает, ее глаза беспокойно бегают между мной и входной дверью.
— Зачем тебе возвращаться туда? — я наклоняю голову. Мы еще не обсуждали это, или ее место в моей жизни, но я думал, что раз уж привез ее сюда после Нью-Йорка, она понимает, что значит для меня.
— Потому что я украла у тебя.
Теперь она крадет у меня гораздо более ценные вещи — мой рассудок, мысли. Мышцы в груди странно сжимаются, но я отказываюсь признавать это прямо сейчас.
— Твой долг уплачен, Айви, — я подхожу к ней, и она медленно наклоняет шею, пока не смотрит на меня. Я обхватываю ее подбородок. — Тебе вообще не нужно работать в клубе.
Она хмурится, ее губы приоткрываются.
— Значит, я могу уйти?
Нет.
Мысль приходит мгновенно. Такая собственническая.
Мое сердце колотится по другой причине, той, которая причиняет боль. Я чертовски ненавижу это.