Уэйд... Соломон?
Озадаченно качаю головой.
— Меня тошнит, — шепчу, отворачиваясь, вставая на колени.
— У нее, наверное, сотрясение мозга. Хочешь, я попрошу Эрику позвонить доктору? — я не слышу ответа Льва, у меня звенит в ушах.
По комнате разносится вопль, и я вздрагиваю. Тарун и Василий по очереди причиняют боль моему приемному брату. Воздух сотрясает резкий треск, Сол воет, когда Василий бьет его кулаком. Он сильно избит, лицо, в крови, опухло. Я не испытываю к нему сочувствия.
— Айви, — Лев поворачивает мою голову и смотрит на меня сверху вниз. — Откуда ты знаешь Соломона?
Его слова лишь усиливают головную боль. Я тихо всхлипываю, прижимая лоб к холодному полу. Это приятно, прохладно.
— Может быть, тебе нужен небольшой стимул, — выплевывает он, направляясь к Солу.
Он начинает жестко бить его по лицу. Наблюдая, как он избивает моего приемного брата, я испытываю облегчение, и слезы наворачиваются на глаза. Мне хочется подшутить над ним, но я все еще в шоке от аварии.
Мне страшно.
— Говори, — требует он, смотря на меня, а не на Сола.
Я качаю головой, не уверенная в том, что происходит.
— Я не знаю, чего ты от меня хочешь, — тихо плачу я. — Я плохо себя чувствую, Лев.
Лев вытаскивает нож и снова надвигается на Сола. Он сжимает лезвие и проводит им вниз по его торсу, оставляя порез. Сол вопит от боли, когда кровь начинает стекать по его животу.
— Скажи мне правду, Айви! Ты меня подставила? — он снова набрасывается на Сола, и я хмурюсь в замешательстве. Подставила?
— Что? — задыхаюсь я, глядя на Василия, потом на Таруна.
— Ты, блядь, играла роль бездомной воровки, чтобы проникнуть в мой клуб, залезть в мою постель, — Лев направляет на меня окровавленный нож. — Скажи мне правду, принцесса, или да поможет мне Бог, — шипит он, его лицо краснеет.
Мое сердце разрывается, когда я вижу, как он смотрит на меня с отвращением.
Качаю головой. Не в силах говорить, умоляю глазами.
— Нет, — сглатываю я. — Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— ЛОЖЬ! — Лев снова бьет Сола.
Мой приемный брат кричит в агонии.
— Пожалуйста, ты можешь прекратить это, — задыхается Сол. — Ангел, помоги мне, — он тяжело дышит, когда Василий присоединяется и проводит ножом по животу, проливая кровь. — Мы семья.
Эти слова — словно болезненное прикосновение, грубая хватка насильственной руки. От них меня пробирает стыд.
— Нет, это не так. Я ненавижу тебя! — кричу я, мои руки дрожат.
— Ты лжешь, — шепчет Сол.
— Ты причинил мне боль, — задыхаюсь я. — Ты продолжал причинять мне боль.
— Тебе это нравилось. Ты никогда не сопротивлялась и не плакала. Ты наслаждалась каждой секундой, Айви.
— Нет! — я яростно качаю головой. — Я была ребенком. Ты вынудил меня. Угрожал мне. Я хотела, чтобы ты остановился, — всхлипываю я. — Я умоляла тебя остановиться!
Лев рычит и проводит ножом по телу Сола. На этот раз рана глубокая, и его кожа лопается, обнажая жир и мышцы.
— Я твой брат, Айви! Помоги мне! — кричит Сол, его глаза расширены от боли и ужаса.
— Нет, это не так! Надеюсь, он убьет тебя, — причитаю я. — Ты насильник, и надеюсь, что будешь умолять до тех пор, пока последний вздох не покинет твое ГНИЛОЕ ТЕЛО! — кричу я, слезы стекают по лицу. Если бы я не была так слаба, то сама бы взяла этот нож и вонзила его в сердце Сола.
Руки Льва опускаются, грудь беспорядочно вздымается, и нож со звоном падает на пол.
— Он, блядь, прикасался к тебе?
Я отворачиваюсь, мне слишком стыдно смотреть в их полные жалости лица.
Когда игнорирую Льва во второй раз, он подходит ко мне и сжимает мое лицо.
— Айви! Он причинил тебе боль, дотронулся до тебя? Соломон — твоя семья или нет?
— Да! — заявляет Сол, болезненно хрипя.
Замешательство в моей голове, которое было всего мгновение назад, постепенно начинает проясняться. Соломон — это Сол.
Я качаю головой, тихо плача.
— Его зовут Сол, а не Соломон. У нас была одна приемная семья. Вот и все. Мы не родственники, — я свирепо смотрю на мужчину, висящего напротив меня. — Ты причинил мне боль! Прикасался ко мне. Я была ребенком! Ты сделал мне больно! — с хрипом говорю я, тяжело дыша. Вся в слезах, отворачиваюсь от них и шепчу: — Убей его.
Лев пытается наклонить мое лицо, но я крепко закрываю глаза, отказываясь смотреть на него. Рука опускается, и я наблюдаю, как его фигура отступает туда, где висит Сол.
— Всегда знал, что ты попадешь в мою клетку, — холодно произносит он, обрушивая свои кулаки на тело Сола, пока тот не обмякает. — Где этот ублюдок Коскович? — рычит Лев и медленно вонзает нож в живот.
— Я не знаю! Пожалуйста! — кричит он.
— Скажи мне, и возможно, я буду с тобой помягче!
— Я не знаю. Несколько месяцев виделся только с Антоном. Сам Юрий Коскович звонит. Я не знаю, где он.
Еще один удар.
— Что ж, будем надеяться, что, повесив твой труп на мосту, ты отправишь ему сообщение!
— Я не знаю, где он, — задыхается Сол, кровь стекает на пол.
— Ты прикасался к моей женщине, причинил ей боль? — шипит Лев, держа нож на уровне глаз.
Сол закрывает глаза, всхлипывая и качает головой.
— Ты, блядь, прикасался к ней? — кричит Лев, и Сол поворачивается ко мне с мольбой в глазах.
Я вздрагиваю от отвратительных воспоминаний, и этого достаточно, чтобы Лев потерял остатки самообладания.
— ОНА МОЯ! — рычит он, вонзая нож в глаз Сола. — Моя, на которую можно смотреть, моя, к которой можно прикоснуться. ОНА, БЛЯДЬ, МОЯ!
Сол кричит, его глазница превратилась в кровавое месиво. Лев начинает наносить удары ножом по шеи и грудт, а затем по лицу. Он снимает Сола с того самого крюка, на котором висит, и я плачу, наблюдая, как мой сводный брат бьется в судорогах. Он задыхается с моим именем на губах, захлебываясь кровью.