В верхнем ящике лежал толстый конверт формата С4, запечатанный красной сургучной печатью. Никаких надписей, плотная белая бумага. Я сняла верхний ящик, чтобы посмотреть, что же находится в нижнем. Спрятанный там предмет не оказался ни револьвером, ни ножом — это была латунная подзорная труба. Вот оно что! Заглянув в нее, я увидела цветные пятна. Это калейдоскоп. Но за каким чертом Давиду понадобилось запирать калейдоскоп в ящике? Может, это вещи совсем не Давида, а принадлежат владельцу квартиры? Но что, если калейдоскоп используется в качестве тайника? В него поместится все что угодно, хоть микрофильмы, хоть наркотики.
Деревенские часы пробили половину одиннадцатого. Если я уйду прямо сейчас, то еще успею найти себе ночлег в ближайшем поселке. А как поступить с найденными вещами? В конце концов я решила взять их с собой. Убийцы не знали, что в комоде лежит нечто важное. Следовательно, я была на шаг впереди них. Спрятав калейдоскоп и конверт в сумку с одеждой, я снова позвонила Давиду. На этот раз сообщения о недоступности абонента не последовало, зато из гостиной донесся приглушенный звук телефонного звонка.
Мне не пришло в голову искать телефон Давида в квартире, хватило и того, что он не отвечает. Я тихонько вернулась в гостиную и, когда сигнал прекратился, снова набрала номер Давида. Звук доносился со стороны дивана и шел от трупа. Я осторожно приблизилась. В прошлый раз я ощупала только задние карманы брюк, но не проверила нагрудные карманы пиджака. Мобильник Давида был либо там, либо под телом.
И что мне теперь делать? Мысли совсем смешались. Пора убираться из этого дома. Зачем-то я удалила из памяти своего телефона информацию о звонках, но чем это могло помочь? Ведь когда у убитого найдут телефон, то обнаружат там звонки с моего номера. Я просто-напросто не могла позволить себе рисковать быть найденной из-за телефона. Сердце колотилось так громко, что казалось, его стук доносится до самой крепости. Трясущимися руками я наконец осмелилась обследовать нагрудные карманы пиджака покойного. Телефон лежал возле сердца. Я сунула аппарат к себе в сумочку. От него нужно будет избавиться сразу же, как только просмотрю, на какие номера с него звонили.
Я закрыла чемодан и отнесла за дверь. Извиняясь, поклонилась покойнику, потом взяла из вазы ярко-желтый тюльпан и пристроила в изголовье убитого. Неизвестно, принадлежала ли душа, обитавшая в этом теле, врагу или другу. Поначалу я не могла решить, что делать с ключами. Взять с собой? Но они свяжут меня с квартирой в Монтемасси и с трупом, так что это слишком рискованно. В двери квартиры имелось отверстие для писем, и в конце концов я опустила ключи туда. Затем осторожно завела свой «пунто» и отъехала от дома. Кто-нибудь мог следить за моими передвижениями. Только оказавшись у подножия холма за пределами деревни, я осмелилась увеличить скорость до восьмидесяти.
Мой путь лежал в сторону Роккастрады. Проехав городок, я продолжила свой путь дальше на восток, стремясь попасть на шоссе в Сиену и Флоренцию. Давид упоминал однажды, что в Чивителла-Мариттима есть хороший ресторан при отеле типа «Bed and Breakfast». Хотелось бы, чтобы там кто-нибудь еще бодрствовал. В крайнем случае могу переночевать и в машине.
Воздух долины был пропитан запахом тимьяна. В ночном небе сияли звезды, хотя по сравнению с Финляндией их расположение было немного смещено. Я пыталась не думать о мертвеце, а сосредоточиться на поиске ночлега. Прежде мне удавалось выкидывать из головы ненужные мысли, надо бы восстановить этот навык.
Улицы Чивителла-Мариттимы были извилистыми, с крутыми подъемами и спусками. Указателя к отелю нигде не было видно. Такого поворота событий я не ожидала. Пришлось возвращаться к заправке в нижней половине поселка, но она оказалась закрыта. Я оставила машину и продолжила поиски пешком. Из освещенного бара доносился шум, с десяток арабов сидели там за кружками с кофе. Когда я вошла, на меня устремились тяжелые взгляды. Бармен, судя по всему, был местным. Я спросила у него, говорит ли он по-английски.
— Совсем немного, — устало ответил он.
— «Bed and Breakfast»? — Я поднесла сложенные ладони к уху и склонила на них голову.