А на следующий день матушка отвела его в замок и предстала перед берне. Теперь Псаренок стыдился, что не может толком вспомнить матушкин лик, зато помнил ее голос и ощущение ее ладони, лежавшей на макушке его причесанной головы.
— Вот, привела его, — поведала она. — Как государь и сказывал, будет бегать прытко, аки выжлецы. Ему шесть.
С той поры были лишь эти камни да псы.
Малк, подручный берне, подсчитывал возраст Псаренка, отмечая его в Свитках вкупе с датами рождения всех борзых и их родословными. Псаренка это не волновало, ибо он даже и не ведал, что Малк может отследить предков каждой борзой на несколько поколений, а Псаренка записал лишь как отпрыска «вилланов» из скопища утлых домишек в двадцати милях от замка.
И уж совсем Псаренок удивился бы, кабы узнал, что у него еще и имя есть — Алейсандир, аки у короля, что свалился с Файфского утеса, низринув всю Шотландию в хаос, в тот самый год, когда родился Псаренок, но тот ни о чем таком и ведать не ведал, будучи Псаренком настолько долго, что другое имя запамятовал напрочь.
— Изыдите, кули дерьма!
Этот голос заставил Псаренка виновато метнуться обратно к конурам; Пряженик отпихивал псов прочь, а позади него потягивался и шумно зевал Червец; из его всклокоченных волос торчала солома. Псаренок почесал место укуса блохи и полуприсел, как обычно при резких шумах и неожиданностях, потому что тяжелая дверь с грохотом распахнулась, впустив холодный свет и студеный воздух.
— Прочь, щенки!
Ненадолго обрисовавшись силуэтом на фоне светлого квадрата двери, пришедший чуть помедлил и ступил внутрь, щелкая собачьим хлыстом; прекрасно знающие его борзые подались назад, но тут же начали тесниться вперед, поджав хвосты, ласкаясь и поскуливая.
Берне Филиппу пришлось сгорбиться, чтобы не задеть низкую кровлю, хоть он и был невысок ростом. Он надел кожаный жилет, чтобы защитить простой перепачканный балахон, тоже надетый дабы псы не замарали его светло-серый полукафтан. На губах у него играла обыкновенная кислая ухмылка, щетинившая его подстриженную черную бородку.
— Ну же, ну же, пошевеливайтесь, — проворчал он. — Надо дело сделать. Где Пряженик?
Пряженик пробрался вперед, обирая с себя солому и протирая слипающиеся со сна глаза. И отвесил поклон, чуть ли не с насмешкой продемонстрировав свои скудные познания французского:
— A votre service, berner Philippe[5].
Филипп поглядел на него, сдвинув брови чуть строже. Сорванец становится дерзким не по чину. Спускать такое нельзя. Он пощупал языком обломок зуба, а потом, выдавив улыбку, потрепал мальчонку по щеке.
— Ах, барчонок, — беспечно вымолвил он. — Какие манеры, а?
Остальные глядели, как он ласкает Пряженика, будто пса, ущипнув за подбородок и почесывая за ухом; это стало такой же частью утреннего ритуала, как побудка, ибо Пряженик был любимчиком берне.
Под началом берне Филиппа шестеро выжлятников. Вкупе с шестью пикерами — охотниками — они считали, что именно они истинные Апостолы Дугласа, а вовсе не напыщенные воины таким же числом. Коли это так, то берне Филипп — Святой Петр, Сивый Тэм[6], головной piqueur, — Иаков, брат Иисусов, государыня Элинор — сама Непорочная Дева, а Смелый — Христос во плоти.
Такова жизнь, устроенная Законом и Обычаем, сиречь Богом.
— Возьми пятерых парней и очисти эту выгребную яму, — велел Филипп и оглядел всех, от Псаренка до Пряженика и обратно. Потом кивнул Пряженику и смотрел, как отрок послушно ковыляет прочь. Он становится больше… слишком большим, Раны Господни. Плоть, некогда мягкая, наливается соком и становится тверже, и даже для носа, привычного к смраду, Пряженик с каждым днем все более и более разит псиной.
Псаренок стоял, глядя на зловонную солому, словно узрев в ней изящную картину, и Филипп, как всегда, задумался, отчего у него душа не лежит к этому парню. Наверное, слишком костляв. Есть новый малец — голова Филиппа повернулась в ту сторону, будто голова борзой, учуявшей запах. Как там его… Хью, вот как. Так его нарекли родители, но в Свитках он записан под легко запоминающимся прозвищем — собачьей кличкой Фало, сиречь «желтый», и Филипп выделил его среди остальных по копне золотистых волос.
Вот досада. Чересчур юн — однако же эти белокурые волосы, говорящие о достойном происхождении полукровок-скоттов, упали на лицо мальчика, когда он собрал охапку вонючей соломы, отчего у Филиппа в паху томно засосало. Стоит подождать…
Ему попался на глаза Псаренок, как всегда пробирающийся в тени. Скорее ощутив, чем увидев устремленный на него взгляд, Псаренок остановился, оцепенев от безысходности.
6
Тэм — шотландский вариант имени Том. Впрочем, само слово имело целый ряд значений, так что вполне может оказаться и прозвищем наподобие «Белый Ломоть».