Мы дошли до группы хижин, но это был не лагерь, предназначенный для путешественников. Не отдавая себе отчета в этом, я пришел с Буллитом в негритянскую деревню.
VIII
Десятка два соломенных хижин, скрытых высокими деревьями, использовались для проживания персонала заповедника: охранники служащих, слуг и их семей. В зданиях, построенных с большим запасом прочности, находились электрогенератор, ремонтная мастерская, запасы горючего, склад продовольствия и одежды.
Население деревушки незамедлительно окружило Буллита. Рейнджеры носили форму: хлопчатобумажные куртки цвета хаки с большими металлическими пуговицами, такие же шорты и фески, а на поясе – патронташи. Механики были в тряпье, слуги – в длинных белых туниках, подпоясанных на талии синими кушаками, скрибы – в европейских костюмах, включая галстуки. На хлопчатобумажных платьях женщин самые резкие, самые ядовитые и самые взаимоисключающие цвета вполне успешно сочетались. Дети же были просто голые.
Прием, оказанный Буллиту, не оставлял никаких сомнений. Рыжего великана, хозяина Королевского заповедника, встречали в деревне как нельзя более доброжелательно. Его приветствовали радостными криками и песнями. На негритянских лицах сияли простодушные дружеские улыбки.
Буллит бросил мне взгляд, который означал: «Ну вот, видите… несмотря на кибоко… несмотря на мое приключение в Родезии».
В его глазах отражалась непоколебимая вера, так хорошо знакомая мне по моим беседам с пожилыми колонистами и их сыновьями, вера в естественное превосходство белой расы и в неполноценность народов-детей, которые якобы уважают и любят только силу. Я не разделял подобных убеждений. Их можно было считать приемлемыми, пока в них верили сами африканцы. Теперь этому пришел конец. Правда, еще встречались отдельные люди, сильные личности, которые, благодаря своему характеру и какому-то высшему инстинкту, вроде бы поддерживали эту веру. Да и то лишь в глубине изолированных, затерянных районов, куда не докатились еще волны новых идей. Время не стояло на месте, уже пришло время для установления новых взаимоотношений между людьми с разным цветом кожи. Однако я бы напрасно потерял время, которого мне и так оставалось слишком мало, если бы ввязался в спор с Буллитом. Он не стал бы меня слушать. У него была своя истина.
Буллит с шутками, весело раздавая звонкие шлепки, разогнал оглушительно галдевшую толпу, ласково покатал в пыли носками своих сапог довольных голых ребятишек. Потом собрал рейнджеров. Атмосфера мгновенно изменилась. Застыв с вытянутыми по швам руками и сдвинутыми пяткам, охранники молча выслушали его указания и рассыпались по хижинам.
– Ну вот, дело сделано, – сказал мне мой спутник. – Теперь всю неделю, пока масаи пробудут здесь, мои люди ни на миг не выпустят их из своего поля зрения.
Я спросил:
– А вы позволяете им жить в заповеднике?
– Мы вынуждены их терпеть, – ответил Буллит. – Во-первых, территория всегда им принадлежала, а во-вторых, неудобств от них не очень много. Обычно они держатся в специально отведенных пастбищах.
– Тогда зачем надо так строго за ними наблюдать?
– Из-за львов, – ответил Буллит. – У масаев по традиции считается особенно почетным убить льва, имея при себе только копье и нож. Правительство колонны запрещает это делать. Но они тайком все-таки пытаются. Многие не возвращаются. Но им это безразлично. (Буллит пожал плечами.) Как, впрочем, и мне. Несколькими неграми меньше, даже если это и масаи… Но я против того, чтобы они увечили мне моих львов.
Рейнджеры выходили из своих хижин с карабинами в руках и снаряженными патронташами на поясе и рассеивались в бруссе.
Я собрался было возвращаться к себе. Но Буллит сказал:
– Еще минуту подождите… У меня есть одно небольшое дело к электрикам.
И он зашел в сарай, где постукивали моторы.
Тут чернокожие ребятишки стремительно и бесшумно, явно, повторяя уже не раз осуществленный маневр, собрались по обе стороны от выхода. И когда Буллит вышел, снова набросились на него.
На этот раз Буллит притворился, что его застали врасплох, напугали и что ему никак не удается защититься. Мальчишки и девчонки сразу все цеплялись за его сапоги, за колени, за шорты и визжали от удовольствия. Население деревушки столпилось вокруг, наблюдая за игрой. Повсюду видны были черные щеки и между ними – смеющиеся крупные белые зубы.
Внезапно сквозь толпу зрителей пробилась стриженная под горшок головка и позади Буллита возник взъерошенный бесенок, который диким криком заставил чернокожих детишек выпустить на миг свою добычу, прыгнул Буллиту на поясницу, вцепился ему в затылок и, подтянувшись, забрался на одно из его плеч.