— Не знаю, — ответил капитан. — Потому что смысла нет. В моей, во всяком случае.
— Ошибаешься. В жизни каждого человека есть смысл. Только он может быть скрыт.
— На хрен он тогда нужен, если скрыт? — резонно возразил капитан.
— Придет время, откроется, — утешил его Федор.
— А чего это вы лимончиком закусываете? Я бы сейчас чего-нибудь слопал… — Коля обвел взглядом стол.
— Да у них ничего нет.
— Как это нет? — удивился Коля. — А для своих?
— Только бутерброды. Для всех. Ты живешь в демократическом обществе, Николай, — сказал Федор. — Даже несмотря на то что ты работник… известных органов, тебе тут не подадут яичницу с ветчиной или пельмени.
— Эх, пельмешек бы сейчас! — воскликнул Коля с энтузиазмом. — Ладно, давай бутерброды. Штук пять для разгона. И водки. В демократическом… — хмыкнул он. — Недавно прочитал об одном деятеле из мэрии: взятки берет, но в душе демократ!
— Все берут, — отозвался Федор. — Сам знаешь. И демократы, и либералы, и сторонники национальной идеи. Деньги не только не пахнут, они вообще — вне политики.
Ему никто не возразил. Капитан сосредоточенно жевал, Савелий задумчиво кивал, печалясь о несовершенстве человеческой натуры. Переключаясь на другую тему, Федор спросил:
— Ну-с, а что новенького в преступном мире?
— Новенького? — повторил Коля с набитым ртом. — Тебе весь список огласить?
— Не обязательно, — ответил Федор. — Давай самые горячие новости часа. Как я понял из нашей короткой телефонной беседы, ты опять собираешься бросать все к чертовой матери и уходить к брату в бизнес. Что случилось?
— Полный отстой, — признался Астахов. — Даже вспоминать не хочется. Давайте лучше про кладбище.
— Знаешь, Коля, только там начинаешь понимать некоторые вещи…
— Например? — капитан перестал жевать.
— Что мы не вечны.
— Ты, Федька, десять лет вкалывал ментом, пока не слинял в академики, и не понял, что мы… как это ты сказал — не вечны? Или забыл уже? И вспомнил только на кладбище?
— Помню, — ответил Федор. — Но на той работе некогда было думать. А тут… день прекрасный, солнце, травка, памятники. Тишина. Бабочки летают. Какие-то женщинки возятся, цветочки высаживают. И ты чувствуешь, что это… последняя остановка! И тем, кто приехал, уже ничего не нужно: ни денег, ни положения, ничего того, за что перегрызали друг другу глотки.
— Ага, — скептически бросил капитан, — и тут возникает философский вопрос — зачем старались? Зачем глотки друг другу грызли, зачем надрывались, предавали, убивали, да? Лучше бы лежали на диване и читали книжку… или разводили кроликов. И одну бабу на всю жизнь. И жрать только овощи. И долго бы ты так протянул с такой философией?
— Мутной!
— Вот именно! Мутной! Человек — животное, и всегда будет убивать, жрать мясо и отнимать у соседа его бабу. И никакая ваша цивилизация этого не изменит. Вот тебе и вся философия!
— Я читал… — подал голос Савелий. — Я читал, что… у преступников почему-то удваивается одна из хромосом. И этих асоциальных личностей можно исправить с помощью генной инженерии… сразу после рождения. Когда-нибудь наука сумеет…
— Идея старая, — заметил Федор. — Помните «Возвращение со звезд» Лема?
— Помню, — ответил Савелий.
— Не помню, — нахмурился капитан.
— Космонавты вернулись на Землю после длительного полета, а ученые тем временем придумали прививку против агрессивности — «бетризацию». Научились убивать в человеке зверя. И прекратились убийства и насилие, а также — полеты в космос, освоение планет, океанских глубин. Люди потеряли дух здорового авантюризма и готовность рисковать. Народ переключился на развлечения и потерял смысл жизни. В результате эволюция прекратилась, и началось вырождение. Аналогия понятна?
— Понятна, — ответил Савелий. — Ты хочешь сказать, что без агрессивности мы выродимся?
— Да. Человек — хищное животное. Крестоносцы, открыватели новых земель, золотоискатели, талантливые военачальники — это все хищники. Мораль, воспитание, вера смягчают агрессивность и направляют ее в другое русло…
— Ага, направляют! Воспитатели вроде тебя, — заметил капитан исключительно из духа противоречия.
— В следующий раз мы с Савелием возьмем тебя на кладбище, — сказал Федор. — Положительно действует на психику и успокаивает нервы. Что там у тебя, капитан?
— Да много чего, — буркнул тот, дожевывая последний бутерброд. — Убийство.
— Убийство? — поразился Савелий.
— У меня каждый день убийства, — отозвался Астахов с досадой. — А ты говоришь! — Он махнул рукой.