– Надеюсь, что с вами обращались хорошо, мои дети? – спросил с беспокойством Полани.
– О, да, отец! До сих пор, кроме Кастальди, сюда никто не входил. Дверь постоянно была приотворена, так как окон, как ты видишь, здесь нет. Кастальди уходила иногда и приносила нам еду. Мы видели в той комнате каких-то мужчин, но они разговаривали друг с другом всегда шепотом. Ты можешь представить себе, как мы упрекали Кастальди за ее коварство. Она говорила, что нас никогда не разыщут и что я должна примириться с мыслью сделаться женой Руджиеро Мочениго. Если же я не соглашусь добровольно на это, то они найдут способ принудить меня стать его женой. Я объявила, что готова скорее умереть, но она в ответ только громко хохотала, говоря, что вот сейчас явится священник и, буду ли я согласна или нет, он все-таки нас обвенчает. Но под конец она, кажется, как будто чего-то стала опасаться и раза два отлучалась из дома. Но скажи нам, отец, где мы находимся?
– Вы на острове Сан-Николо.
– На острове! – воскликнула с удивлением Мария. – А как же вы напали на наш след?
– Это я расскажу вам потом, когда мы будем возвращаться домой, Мария.
– Мы с Джулией жаждем подышать свежим воздухом.
– Отправимся лучше скорее домой, мои милые дети.
Матросы и слуги громкими криками радости приветствовали молодых девушек, когда они вышли из хижины.
– Теперь надо произвести здесь тщательный обыск, – сказал Полани. – Капитан Лонтано, прикажите остаться здесь четверым вашим матросам, пока приедет городская стража. Если же кто-либо явится сюда до их приезда, то ваши матросы должны арестовать прибывших. Правительство расследует это дело во всех подробностях.
Только теперь, когда они были уже на открытом воздухе, Полани мог заметить, как сильно отразилось на его детях заточение в темном подвале и пережитые ими душевные тревоги. Полани распорядился, чтобы гондолу причалили ближе к тому месту, где они находились, и затем все вместе направились к берегу. Четверо людей со связанными руками были положены на дно капитанской лодки; туда же посадили Кастальди, и матросам было приказано двигаться вслед за гондолой. По дороге Полани рассказал своим дочерям о том, как Фрэнсису удалось разузнать место их заточения.
– Если бы не он, мои дорогие, то я, вероятно, и не разыскал бы вас, – закончил счастливый отец свой рассказ, – и злодею Мочениго удалось бы осуществить его план.
– Мы до конца дней своих не забудем, что вам мы обязаны своим спасением, Фрэнсис, – сказала растроганная Мария. – День и ночь будем молить Бога за вас, не правда ли, Джулия?
– Да, – отвечала младшая сестра, – мы будем любить вас как родного брата.
– Как же намерены вы поступить с вашими пленными, синьор Полани? – прервал Фрэнсис их слова.
– Я привезу их сперва к себе домой и тотчас же сообщу обо всем в Совет. Оттуда пришлют ко мне стражу, которая отвезет наших пленников в тюрьму. Теперь уже совершенно ясно, какую роль играет в этом деле Мочениго, и даже самые близкие к нему люди не дерзнут защищать его гнусное поведение. Вы себе представить не можете, какое сильное возбуждение в городе произвело похищение моих дочерей. Если бы не вмешалась в дело городская стража, то, кажется, дворец Мочениго был бы разрушен до основания, а друзья Руджиеро не решаются даже показываться на улицах. Когда все это дело кончится, нам надо будет на некоторое время уехать на нашу родину, на Корфу.
– Что касается меня, то я буду очень рада уехать, – сказала Джулия. – Мне на Корфу нравится гораздо больше, чем здесь, там и воздух гораздо мягче и полон аромата, а здесь так жарко и сыро по вечерам.
– А ты, Мария, что скажешь?
– Я тоже буду очень рада уехать, но Венецию я все-таки люблю.
– Но мы поедем ненадолго, дети. Здесь скоро позабудут о нашем приключении, а нескольких недель достаточно будет, чтобы укрепить ваше здоровье.