На лживо-патриотическую российскую мельницу воду из Толстого можно было бы и полить, но привлечение большого внимания к этому могучему автору, наверное, представляет для нынешних властей предержащих слишком большой идеологический риск. Да и Русская православная церковь, скорее всего, против.
В любую эпоху хватает людей, бросающих вызов обществу, но почти все они делают это в тёплой компании и/или ради известности. Если они не совсем больны психически, ими движет в первую очередь стремление к личной выгоде, а не к общей пользе. Не таков был Лев Толстой. Этот чётко воспринял Иисуса Христа как образец для себя.
Графу, помещику, всемирно известному писателю и пожилому человеку с гарантированным доходом и решённым «квартирным вопросом», разумеется, много легче становиться в позу «один против всех», чем не столь благоприятно позиционированному думальщику (к примеру, Ницше), но толстовский антиобщественный демарш всё равно очень симпатичен.
Лев Толстой — культуроборец. Он выступил не против культуры вообще, а против той порочной её версии, какая сложилась в европейских странах к концу XX века, и взялся выстраивать культуру АЛЬТЕРНАТИВНУЮ: с другой религией, другой моралью, другой литературой, другой педагогикой и т. п. В этом было основное содержание последних лет его жизни. Порыв Толстого был частично подхвачен его почитателями, но в целом дело не пошло. Последователи Толстого оказались значительно мельче его и не смогли потянуть дело. Толстовство заглохло, так и не став сколько-нибудь массовым движением.
Офицером Лев Толстой, похоже, был довольно проблемным. Юлиан Одаховский, одно время начальник Толстого во время службы оного в Крыму, навспоминал про него такое:
«В Севастополе начались у графа Толстого вечные столкновения с начальством. Это был человек, для которого много значило застегнуться на все пуговицы, застегнуть воротник мундира, человек, не признававший дисциплины и начальства. Всякое замечание старшего в чине вызывало со стороны Толстого немедленную дерзость или едкую, обидную шутку… Толстой был бременем для батарейных командиров и поэтому вечно был свободен от службы: его никуда нельзя было командировать… Он часто, без разрешения начальства, отправлялся на вылазки с чужими отрядами, просто из любопытства, как любитель сильных ощущений, быть может, и для изучения быта солдат и войны, а потом рассказывал нам подробности дела, в котором участвовал. Иногда Толстой куда-то пропадал — и только потом мы узнавали, что он или находился на вылазках как доброволец, или проигрывался в карты. И он нам каялся в своих грехах.»
Лев Толстой как заурядный расхититель казённого имущества. Из армейского дневника начинающего писателя Толстого за 1855 г.:
8 июля: «Насчёт остатков от командования частью я решительно беру их себе и ни с кем не говорю об этом. Ежели же спросят — скажу, что взял, и знаю, что честно.»
12 июля: «Решил, что денег казённых у меня ничего не останется. Даже удивляюсь, как могла мне приходить мысль взять даже совершенно лишние.»
7 августа: «Всё, что мне должны и я буду получать, присоединяется к капиталу, который собираю, всё, что останется от части, также, все, что выиграю, также.»
27 сентября: «Ничего не сделал, а напротив украл сено.»
Ну, в молодости почти любой человек успевает наделать глупостей, о которых потом всю оставшуюся жизнь вспоминает без удовольствия. Ум и моральная прочность обнаруживаются не в том, что индивид не делал глупостей даже в раннем возрасте, а в том, что не продолжил делать глупости позже. Правда, даже в раннем возрасте люди падки на глупости не одинаково. Скажем, одни неуместно проявляют доброту, другие — жестокость.
А ещё Лев Толстой одно время жестоко страдал от игровой зависимости, или, как говорили ранее, от страсти к игре. Из армейского дневника за 1854 год:
«Два дня и две ночи играл в штосс. Результат понятный — проигрыш всего яснополянского дома. Кажется, нечего писать — я себе до того гадок, что желал бы забыть про свое существование.»
«Получил 1500 р. на журнал и тут же проиграл 2500, чем доказал всему миру, что я все-таки пустяшный малый.»
И т. д.
Лев Толстой и Нобелевская премия по литературе:
«…к тому времени, когда эксперты академии приступили к своей деятельности, величайшим представителем мировой литературы был, вне всякого сомнения, Лев Толстой. Однако влиятельнейший секретарь шведской академии Карл Вирсен, признав, что Толстой создал бессмертные творения, все же категорически выступил против его кандидатуры, ибо этот писатель, как он сформулировал, „осудил все формы цивилизации и настаивал взамен них принять примитивный образ жизни, оторванный от всех установлений высокой культуры… Всякого, кто столкнется с такой косной жестокостью (?) по отношению к любым формам цивилизации, одолеет сомнение. Никто не станет солидаризироваться с такими взглядами“.» (Вадим Кожинов «Нобелевский миф»)