Дверь в комнату неожиданно открылась. Я знала — это Джейк.
Наверное, он пришел прямо из башни. Что он сейчас сделает?
Неужели он и вправду хочет избавиться от меня? Когда-то он безумно хотел меня, а теперь так же безумно хочет другую? Джейк никогда и ничему не позволял стоять на его пути. Что значит для него чужая жизнь? Я снова вспомнила Фелипе, лежащего мертвым на полу гасиенды.
Джейк ни разу не пожалел, что убил его.
Он стоял у моей кровати и смотрел на меня. Он шепотом позвал меня, а не рявкнул, как это часто бывало.
Я не отвечала. С этими ужасными подозрениями я не могла посмотреть ему в лицо. Я не могла спросить его: «Джейк, ты хочешь убить меня?»
Я боялась.
Тогда я притворилась спящей и спустя несколько минут он вышел.
Как мы условились, я пришла к аптекарю. Он поклонился мне и пригласил в комнату, где сушились травы.
— В вашем зле я нашел следы спорыньи, — сказал он.
— Спорыньи?
— Это паразит, который растет на злаках, нередко на ржи. Спорынья содержит яд, известный как эрготоксин, эргометин или эрготамин. Это очень сильный яд.
— Как это могло попасть в пиво?
— Подмешано.
— Каким образом?
— Можно спорынью вскипятить и отвар добавить в эль. Известны случаи смерти от хлеба, изготовленного из ржи, пораженной спорыньей.
— Понимаю. Значит, эль, который я принесла вам, был отравлен?
— В нем был яд.
Я поблагодарила его и щедро заплатила за труды. Я доверительно попросила, чтобы он ни с кем не обсуждал наши дела, и он тактично дал мне понять, что уважает мое желание.
На обратном пути в Лайон-корт я старалась вспомнить то немногое о дикорастущих травах и грибах, чему меня учила бабушка.
Я вспомнила, как она говорила: «Ты должна отличать съедобное от несъедобного. В этом весь секрет, Кэтрин. К примеру, грибы. Многие попадаются на грибах. Ты можешь найти очень вкусные грибы, но в лесу растут и плохие, которые маскируются под хорошие, так же бывает и среди людей.
Внешность часто обманчива. Вот мухомор — сразу видно, что плохой гриб, или вонючая черепица — отвращает своим запахом. А бледная поганка выглядит вполне безобидно, как хороший гриб».
Меня рассмешили эти названия — мухомор, бледная поганка и бабушкино серьезное отношение к грибам. Наверное, поэтому я и запомнила ее уроки.
Кто-то положил мне в суп бледную поганку или мухомор. Кто-то подмешал спорынью в эль. Очень давно кто-то послал меня в коттедж Мэри Ли. Кто-то жаждал моей смерти.
Если я хочу сохранить жизнь, то должна выяснить, кто мой потенциальный убийца.
Я усмехнулась про себя: «Ты знаешь». Но это не может быть. В это нельзя поверить… пока. Ждать осталось недолго.
Как странно, что порой мы не замечаем очень важных для себя вещей, которые всем очевидны. А потом внезапно обнаруживаем нечто такое, что в сопоставлении с другими фактами высвечивает истину.
Я выглянула в окно и увидала их всех троих вместе. Ромелия, Джейк и Пени стояли у пруда.
Пенн запускал в пруд кораблик. Джейк стоял на коленях рядом с ним. Я видела, как он что-то объясняет Пенну.
Ромелия находилась рядом. Солнце играло в ее пышных волосах. Весь ее вид выражал умиротворенность и довольство жизнью. И я все поняла.
Ромелия и Джейк! Он привел ее в дом совсем юной девочкой, — сколько ей тогда было — двенадцать-тринадцать? Ее не трогало, что учитель спал с Дженнет потому, что он ничего не значил для нее. Правда, она с готовностью вышла бы за него замуж. Это и понятно — она ждала ребенка.
Джейк тогда сказал мне: «Мы должны заботиться о ней. Ее отец был одним из лучших людей, с кем мне приходилось плавать».
Он не добавил: «А кроме того, она — моя любовница».
Разумеется, так оно и было.
Когда Джейк вошел в спальню, я сказала ему:
— Пенн — твой сын. Он и не пытался это отрицать.
— И это в моем доме…
— Это мой дом, — резко ответил он.
— Она — твоя любовница.
— Она родила мне сына.
— Ты мне лгал.
— Ничего подобного. Ты не спрашивала, ты думала, что у нее ребенок от учителя. Зачем же мне было расстраивать тебя?
— Ты привел эту девку в дом специально, чтобы сделать своей любовницей.
— А вот это не правда. Я привел ее сюда, потому что ей негде было жить.
— Какой добрый самаритянин нашелся!
— Черт побери! Как ты не понимаешь, Кэт, я не мог оставить дочку старого моряка, да еще в таком возрасте, перебиваться с хлеба на воду.
— Ну да. Ты привел ее сюда, чтобы она родила тебе бастарда. Интересно, что бы сказал об этом ее отец?
— Он был бы в восторге. Благоразумия ему хватало.
— Наверно, ты и от меня ждешь благоразумия.
— Как же — дождешься от тебя.
— Зато у меня муж очень внимательный, особенно к другим.
— Прекрати, Кэт, что сделано, то сделано.
— А девка так и живет здесь. Может, и другая на подходе?
— Хватит! Девушка родила ребенка. От меня. Теперь ты это знаешь. Ну и что такого? Я вернулся с моря. Ты тогда вынашивала дочь. А я ведь на берегу подолгу не задерживался.
— Конечно, тебе пришлось наверстывать упущенное. Знаем мы это морское воздержание, а насиловать благородных девушек и сводить их с ума — это не в счет. Тебе придется за это ответить, Джейк Пенлайон.
— Точно так же, как большинству мужчин, могу поклясться. Все, Кэт, хватит. Ну, взял я девушку, ничего в этом плохого нет. У нее прекрасный мальчик, который к тому же — большая радость для нее.
— И для тебя тоже.
— Почему бы нет? От тебя у меня нет сыновей. Ты могла сделать сына с испанцем, а для меня… только дочери… ничего другого — только дочери.
— Я ненавижу тебя! Ненавижу!
— Сто раз слышал это, Бог свидетель. От повторений теряется смысл сказанного.
— Я думала, что наконец-то мы можем хорошо жить. Такие картины я рисовала себе… наши внуки в нашем саду… и ты — удовлетворен жизнью…
— А кто говорит, что я не удовлетворен? У меня есть три отличных парня, это о которых я знаю. И я не хотел бы расстаться ни с одним из них. Учти это, Кэт. Ни с одним из них. Я горжусь своими сыновьями. Повторяю: горжусь.
— Не сомневаюсь, ты гордишься тем, как их сотворил. Одного, — обесчестив невинное дитя, другого — с похотливой служанкой, а третьего — с этой тихоней… с этой тлей, которая вползла в мой дом… надо же… бедная маленькая сиротка притворялась, что живет с учителем, а сама смеялась надо мной, все время — ведь от нее у тебя ребенок.
— Прекрати, Кэт. Это было давным-давно.
— Давно, да? А сейчас она уже не твоя любовница, так? Теперь-то я все вижу. Эти ее ленточки в волосах и как она все время своего мальчишку подталкивает к тебе. Что она задумала, эта тихоня? На что рассчитывает, занять мое место?
Он явно насторожился:
— Этого не может быть. Не говори глупостей, Кэт.
— Глупости? — протянула я. — Откуда я знаю, что происходит в атом доме? Меня все время обманывают, мои дочери ничего не значат для тебя. Но для своих бастардов ты делаешь очень много.
— Это мои сыновья.
— Ну и живи с этой бабой… с Ромелией, она тебе еще не одного сына сделает. Одного она тебе уже подарила. Я начинаю понимать. Я многое вижу.
— Ты видишь то, что тебе хочется. Ты очень властная женщина и заставляешь меня плясать под твою дудку, как ни одна другая. До меня у тебя был испанец. Ему ты принесла сына, а что получил я?
— Разве я виновата? Все случившееся на твоей совести. Ты изнасиловал Изабеллу, невесту Фелипе. Ты вынудил его отомстить за себя. А я оказалась всего лишь ставкой в его игре… подлой, жестокой игре, Джейк Пенлайон! Лучше бы мы вообще с тобой не встречались. Будь проклят тот день, когда я увидела тебя на причале!
— Ты это серьезно?
— Еще как! — кричала я. — Вспомни, как ты шантажировал меня.
— Ты играла со мной. Думаешь, я не знаю этого? Ты хотела меня не меньше, чем я тебя.
— И поэтому я притворилась тяжелобольной, чтобы избавиться от тебя, ведь так?