Немцы начали платить большевикам тем же. 5 февраля по н. ст. на совещании в Берлине под председательством канцлера Гертлинга и с участием Людендорфа было принято решение «достичь мира с Украиной, а затем свести к концу переговоры с Троцким независимо от того, положительным или отрицательным будет результат». Форма разрыва (ультимативная или нет) оставлялась на усмотрение делегации в Бресте.
Было очевидно, что на таком решении вопроса настаивали германские военные. Совещание потребовало «ясности» в Бресте именно «по военным соображениям», причем Людендорф указал, что на случай разрыва с Троцким у него имеется план «быстрой военной акции» [375] . В тот же день состоявший при советской делегации представителем русского командования генерал А.А. Самойло телеграфировал по поручению Троцкого в штаб Западного фронта о том, что в ближайшие дни перемирие может быть прервано, а германское наступление возобновлено. Троцкий в связи с этим требовал «провести самым ускоренным образом меры по вывозу в тыл» материальной части армий. Через два дня штаб Западного фронта ответил, что «все меры к ускорению вывоза в тыл артиллерии и материальной части» приняты [376] .
Кюльман и Чернин, очевидно, не разделяли воинственности Людендорфа. Но им трудно было отрицать тот факт, что прогресса в переговорах с большевиками нет. Позиция их поэтому была слабой. И на очередном заседании, 7 февраля по н. ст., они решили «взять более ясный и угрожающий тон по отношению к Троцкому» [377] , который пытался не допустить германо-австрийского соглашения с Украиной. Предварительно Чернин добился согласия императора на то, чтобы еще раз попробовать убедить Троцкого в необходимости подписать мир. А Кюльман в письме канцлеру составил свой проект соглашения, по которому Германия отказывалась от оккупации Эстляндии и Лифляндии и военной поддержки Финляндии, и грозил отставкой в случае отклонения этого плана. Кюльман указывал, что в случае возобновления военных действий, как то предлагали Людендорф и Гофман, для Германии война «примет характер интервенции в пользу консервативных интересов России против радикальных тенденций левых партий», что «придется по душе очень многим людям» в Германии и в Австрии, но возбудит в этих странах «левую оппозицию», а это «весьма опасно». К тому же оккупация Эстляндии и Курляндии навсегда сделает будущую Россию врагом Германии [378] .
27 января (9 февраля), открывая утреннее заседание, Кюльман, а затем и Чернин предложили советской делегации заключить мир. Тогда же на заседании политической комиссии представители Четверного союза объявили о подписании ими сепаратного договора с Украинской республикой [379] . Согласно договору Рада признавалась единственным законным правительством Украины, причем Германия обязалась оказать Украине военную и политическую помощь для стабилизации режима страны. Правительство Рады, со своей стороны, обязалось продать Германии и Австро-Венгрии до 31 июля 1918 года 1 миллион тонн хлеба, до 500 тысяч тонн мяса, 400 миллионов штук яиц и другие виды продовольствия и сырья [380] . Договор о поставках 1 миллиона тонн зерна считался секретным. Предусматривалось также, что договор не будет ратифицирован германским правительством, если Украина нарушит соглашение о поставках [381] .
Вечером 27 января (9 февраля) Троцкий доносил из Брест-Литовска в Смольный, что Кюльман и Чернин «предложили завтра окончательно решить основной вопрос». Историк А.О. Чубарьян расшифровывает, что в этой телеграмме Троцкого речь шла о подписании мирного договора между Германией и Австро-Венгрией, с одной стороны, и Украиной – с другой. «Таким образом, повторяю, – продолжал Троцкий, – окончательное решение будет вынесено завтра вечером». Тем временем в Киеве большевиками предпринимались судорожные попытки захватить власть. «Если мы до пяти часов вечера получим от вас точное и проверенное сообщение, что Киев в руках советского народа, – телеграфировал в Петроград Троцкий, – это может иметь крупное значение для переговоров» [382] . Через несколько часов просьба Троцкого была уважена и ему телеграфировали из Петрограда о победе в Киеве советской власти. В посланной Троцкому телеграмме из Петрограда, в частности, говорилось: «Официально до 8 февраля [по н. ст.] весь Киев, за исключением Печорского района, находился в руках Совета. Вчера 8 февраля в 10 часов ночи [вечера] получили из Киева от главнокомандующего Муравьева [383] официальное сообщение о взятии Печорского района и бегстве остатков Рады… Все это было вчера в 20 часов 8 февраля; от Рады не осталось ничего… Делегация Киевской рады в Бресте представляет пустое место. В Киев, как и в Харьков, будет передано немедленно Ваше требование о регулярном информировании Бреста» [384] .