В несравненно большей степени эти свойства были характерны для значительно более обширной работы, написанной вслед за брошюрой о национальных чертах Ленина. На этот раз речь шла о воспоминаниях, посвященных двум узловым моментам: «старой» «Искре» — то есть первой российской социал-демократической газете, до того времени, как она оказалась в руках меньшевиков, а Ленин перестал в ней участвовать, — и «решающему году», в центре которого стоял Октябрьский переворот, событиям с середины 1917 до осени 1918 г.: «О Ленине. Материалы для биографа»[237]. Это была первая книга воспоминаний Троцкого, для которой характерны в максимальной степени хорошо известные историкам позитивные стороны и недостатки лучших произведений этого жанра. Яркие подробности событий, великолепно вычерченные образы, неизвестные или почти неизвестные факты сочетались в книге с субъективностью оценок, явным подчеркиванием собственной роли и деятельности, приданием им подчас решающего значения, стремлением к минимальному освещению или даже почти полному игнорированию тех эпизодов, которые теперь представлялись автору то ли мелкими, то ли не соответствующими его нынешней позиции, то ли попросту политически невыгодными для передачи современникам. Автор, правда, утверждал, что о всех других персонажах, кроме Ленина, в том числе о самом себе, он рассказывал лишь постольку, поскольку это необходимо, чтобы показать Ленина, но, соблюдая это намерение в отношении всех остальных, он отнюдь не выполнил обязательства применительно к себе, порой сбиваясь на повествование о своей жизни.
Первая часть мемуаров посвящалась в значительной мере сотрудничеству Ленина и Троцкого перед II съездом РСДРП[238]. Разрыв с Лениным на съезде, переход Троцкого в меньшевистский лагерь и острая полемика двух лидеров представлены были лишь в самом конце очерка и крайне бегло. В то же время воспоминания о том сравнительно давнем времени были достоверными, яркими, хлесткими, как это почти всегда было свойственно Троцкому. Но в этом фрагменте Ленин представал уже как зрелый партийный деятель, равный известным руководителям группы «Освобождение труда» Плеханову и Засулич. Ленин в определенной мере противопоставлялся Мартову, статьи которого Ленин находил «недостаточно определенными», а эгоистические свойства Ленина, которые автор, к чести его, не игнорировал, объяснялись объективными условиями и политической необходимостью.
Сходный характер носила и вторая, значительно бо́льшая по объему часть «Вокруг Октября». Но это был материал о событиях более близких и о том периоде, когда Троцкий и Ленин находились на почти идентичных позициях во время подготовки захвата большевиками власти, закрепления большевистской диктатуры, брестских переговоров и начала Гражданской войны. Исключением являлись только разногласия на заключительном этапе переговоров в Брест-Литовске, которые как раз во время подготовки книги воспоминаний Троцкого стали всячески преувеличивать сторонники Сталина, пытаясь превратить их в «особую позицию» Троцкого, приведшую к «срыву» переговоров.
В этой части Троцкий вполне достоверно воспроизводил действительные события и детали революции 1917 г., свидетелем и активнейшим участником которых он был. В данном случае максимально объективная картина являлась в то же время наиболее для него целесообразной с точки зрения его текущих политических задач в борьбе против сталинской группы, которую он попросту игнорировал, как будто ни Сталина, ни Зиновьева с Каменевым вообще не существовало на свете. В числе важнейших моментов, отличавших воспоминания Троцкого от откровенно апологетической литературы, были указания на то, что Ленин был рьяным сторонником большевистского террора, что партия далеко не всегда покорно следовала за Лениным и не ловила глазами каждый взмах его дирижерской палочки; что после 1917 г. в большевистской партии не раз возникали серьезные разногласия, что Ленин был не столько теоретиком, сколько практическим исполнителем заветов Маркса и Энгельса.
Троцкий написал о том, что Ленин весьма необдуманно в первые дни после Октябрьского переворота выдвинул подстрекательский лозунг «Грабь награбленное!», от которого вскоре отказался под предлогом изменившихся обстоятельств. Чуть позже, отвечая на одну из негативных рецензий, Троцкий писал: «Если теперь представить себе, что приведенный у меня по памяти, без всяких политических тенденций разговор происходил после этого знаменательного перелома нашей революционной политики, то все окажется на месте и все станет ясно. Понятно станет политически и не менее понятно психологически: Ленин не раз, с такой же вот досадой, с ироническим отчаянием, с особым этаким выразительным кряхтением отмахивался в тех случаях, когда ему приходилось слышать его же собственные лозунги, формулы или просто выражения, в известных условиях и на известный предмет сказанные, но ходом вещей уже выпущенные в тираж»[239].
238
Эта часть была выпущена с небольшими изменениями отдельной брошюрой, датированной 5 марта 1924 г., в предисловии к которой Троцкий писал о свойствах собственной памяти: «Я очень плохо запоминал расположение городов и даже квартир… Долгое время я очень плохо запоминал человеческие лица, но в этом смысле я сделал весьма значительные успехи. Зато я очень хорошо запоминал и запоминаю идеи, их сочетание и беседы на идейные темы. Что эта оценка не субъективна, я имел возможность убедиться путем проверки много раз; другие лица, присутствовавшие при той же беседе, что и я, передавали ее нередко менее точно, чем я, и принимали мои поправки» (