При падении я выдохнула весь воздух, а набрать новую порцию теперь было некуда. Пришлось на собственном опыте узнать, что выражение "не шелохнуться" - не преувеличение, а самая что ни на есть правда жизни. Щека моя была испачкана в чем-то влажном, боли я не чувствовала, а потому решила, что это кровь бедняги Дональда.
Копошась под ним и пытаясь спихнуть с себя тело, я снова услышала шорох травы. К нам кто-то приближался, - скорее всего, подлый убийца, пожелавший удостовериться, что его пули попали в цель. Я завозилась еще отчаяннее, и тут до моих ушей долетел душераздирающий крик:
- Дональд! Любовь моя, ответь же! Господи, он мертв. Его убили...
С меня сняли груз, и я села. Рядом, прямо в жирной и зловонной нильской грязи, сидела Энид. Любовь и отчаяние придали девушке сил. Она приподняла безжизненное тело, прижала к груди златокудрую голову Дональда. Ее блузка и руки были выпачканы кровью, продолжавшей сочиться из раны во лбу молодого человека. Напрасно я думала, что такие сцены разыгрываются только в романах!
- Немедленно положите его, дурочка! - рявкнула я.
Энид невидяще посмотрела на меня. Громко стеная, она осыпала окровавленную рыжую голову поцелуями.
Дыша, как загнанная кляча, я подползла к ним:
- Сейчас же опустите ему голову, Энид! Не надо было вообще его трогать.
- Он мертв, - повторила Энид, не знаю уж в который раз. - Это случилось по моей вине! Он уже не узнает, как я его любила...
Глаза Дональда открылись, как по команде.
- Скажи это еще разок, Энид!
Ее залитое слезами лицо осветилось радостью. Правда, радость сочеталась с замешательством.
- Я... Я... - несвязно залепетала она.
- Лучше помолчи.
И с резвостью, совершенно не соответствующей мертвенной белизне щек, Дональд освободился из объятий девушки, чтобы заключить ее в свои. Она попробовала вырваться, скорее для вида, но молодой человек на корню пресек эти фальшивые поползновения. Покидая их - а я устремилась прочь, как только сумела подняться, - я нисколько не сомневалась, кто выйдет победителем. Не сомневалась я и в том, что решающую роль в таком исходе сыграла моя лекция о важности мужской твердости. Если бы не я, эти двое еще долго морочили бы голову друг другу и всем окружающим.
Но мне не было суждено уйти далеко: кто-то явно торопился навстречу. Не знай я своего супруга, наверняка бы решила, что мне на выручку несется целое стадо слонов. Догадку подтвердил дикий вопль, огласивший окрестности.
Я откликнулась на трубный зов и уже спустя считанные секунды очутилась лицом к лицу со своим ненаглядным Эмерсоном. Он так спешил, что рубашку напялил шиворот-навыворот и даже не удосужился заправить ее в штаны. Увидев меня, он почти оторвался от земли (это произошло вовремя, иначе лежать бы ему ничком, запутавшись в болтающихся шнурках ботинок) и на лету подхватил меня на руки.
- Пибоди! Боже, не зря я беспокоился! Ты ранена! Ты вся в крови! Не трать силы на разговоры. Я отнесу тебя домой. Врач... Хирург...
- Я не ранена, Эмерсон. Кровь не моя, а Дональда.
Он так резко поставил меня на землю, что у меня лязгнули челюсти.
- В таком случае шагай сама. Как ты посмела?!
Его негодование было не менее трогательным, чем недавний испуг. Я ласково взяла его за руку.
- Идем домой. Дональд и Энид вернутся сами.
- Дональд? Полагаю, рана не серьезная, иначе ты бы наверняка принялась изображать докторшу, - одним словом, постаралась побыстрее прекратить его мучения.
- Должно быть, ты увязался за Энид? Она шпионила за мной, а я - за Дональдом. Какая идиотская цепочка!
- Я бы подобрал другое название, - прорычал Эмерсон, стискивая мне руку. - Но где найти слова, чтобы выразить мое отношение к безразличию, которое ты проявляешь к своим супружеским обязанностям? Представляешь, что я почувствовал, когда, хватившись тебя, увидел женскую фигуру, шмыгнувшую за ворота? Я решил, что это ты. А зачем бы тебе потребовалось сбежать тайком, если не для...
Гнев его достиг точки кипения. Последовали выражения, не предназначенные даже для интимного дневника.
- Нетрудно догадаться, что на такой шаг меня могла толкнуть только неотложная необходимость. Я бы написала записку, но не было времени.
- Разбудить меня тоже не было времени?
- Пришлось бы пуститься в бесконечные объяснения и еще больше задержаться.
Сейчас, напротив, я никуда не торопилась. Слушая мои оправдания, Эмерсон понемногу приходил в себя.
- Удивительная опрометчивость, Пибоди! - сказал он наконец, качая головой. - Ты рисковала угодить в общество отпетых преступников, однако не захватила свой патронташ.
- Зато не забыла про зонтик!
- Да, зонтик, как я успел убедиться, - замечательное оружие, но против пистолета он бессилен. А я слышал пистолетные выстрелы.
- Ты не ошибся, Эмерсон. Пистолетный выстрел звучит совсем не так, как выстрел из винтовки или дробовика. Дональд должен благодарить небо, что в него палили из пистолета, потому что из винтовки на коротком расстоянии промазал бы только слепой.
Эмерсон оглянулся:
- Идут, голубчики! Никак друг на дружку не наглядятся... Итак, согласие достигнуто?
- И до чего трогательное! Решив, что Дональд умер, Энид призналась его хладному телу в любви. От меня, правда, все равно ничего не утаишь! Теперь тревоги, слава богу, позади.
- Я бы так не сказал, - возразил Эмерсон. - Если ты не сумеешь снять со своей подопечной обвинение в убийстве, а с ее избранника - в растрате, подлоге или что еще он там учинил, то им нечего надеяться на долгую и счастливую совместную жизнь.
- Именно для этого мы и едем сегодня в Каир! И давай поторопимся, не то опоздаем на поезд.
IV
Благодаря моим организаторским способностям на поезд мы не опоздали, хотя вскочили чуть ли не на подножку. Только усевшись в купе, мы смогли обсудить занимательные события этого утра. Каково же было мое удивление, когда выяснилось, что Эмерсон вовсе не разделяет мое мнение насчет того, кто стрелял в Дональда!
- Не представляю, какие могут быть другие объяснения! - вдалбливала я ему. - ГП по-прежнему нужен козел отпущения, на которого можно свалить убийство Каленищеффа. Дональд уже несколько раз мешал его планам разделаться с нами. Естественно, этот злодей Сети страшно на него зол. Или Другая занятная версия: вдруг пули предназначались не Дональду, а мне?