Таким образом, притягательность Яшина как человека советского, думается, разъяснена. Пожалуй, еще два футболиста, соизмеримых с ним в мастерстве, заслугах, вкладе в футбольное искусство — Валентин Иванов и Игорь Нетто — всегда исповедовали те же принципы.
Однако здесь одно существенное различие: ни торпедовец, ни спартаковец не обладали такой оглушительной международной популярностью.
И теперь время поговорить о скромности. В принципе, скромным быть очень легко: в том случае, если ты никому не известен и не нужен. Тогда удобно каждое утро повторять: «Я человек скромный!» — и негромко тем обстоятельством гордиться.
М. И. Мержанов в новогоднем номере «Футбола» за 1966 год в статье «Сочтемся славою…» размышляет, приводит примеры и делает выводы. Классик жанра всегда интересен: «Вот уже много лет я наблюдаю за стойкой и шумной славой Льва Яшина. Она типична для наших известных спортсменов. И если бы меня спросили, что характерно в славе Яшина и как она светится на его лице, я, не задумываясь, сказал бы: поразительным спокойствием и скромностью. Нигде и никогда он не подчеркивал своего превосходства над товарищами, никогда не повышал голос, не кичился своей знатностью. Он владел поразительной славостойкостью».
Хороший неологизм (почему же не прижился?) образца 1966 года. Сначала Дания — далее везде: «В Копенгагене при осмотре паспортов таможенный полицейский чиновник, посмотрев на паспорт Яшина, вскочил, взял под козырек и жестами показал, что для него вход в Копенгаген свободен. Такими жестами ему открывали дорогу в Париж, Лондон, Кардифф… В Париже после вечерней прогулки мы зашли с Яшиным в кафе-ресторан „Модерн палас отель“. Два кельнера, увидев Яшина, бросили подносы, подбежали к Яшину и стали обнимать его».
Ладно кёльнеры с подносами (хотя те подносы их кормят) — так таможенник с родины принца Гамлета и про досмотр забыл: вези, дескать, что пожелаешь! А что Яшин? Да ничего. Славостойкость.
Вновь обратимся к воспоминаниям артиста Вадима Тонкова: «Это было в конце шестидесятых годов. Мы были на гастролях с театром „Комсомольский патруль“ в изумительном городе роз и старых традиций (то есть Баку. — В. Г.). Там же московское „Динамо“ играло с „Нефтчи“.
Вечером после спектакля собрались у Левы в номере. Посидели, слегка выпили за встречу, и в номер пришел, неся аромат винных паров и слегка возбужденный, прекрасный футболист Игорь Численко. Буквально через несколько минут он обратился к нам с речью. Видимо, „наболело“.
— Видите, — он показал на Яшина, — перед вами сидит сама скромность. Сегодня эта скромность даже уступила свое законное место молодому. — Игорь стал показывать Яшина: — Мне это не надо, я могу подождать… Надо, чтобы молодежь играла… Вратарь Мира!! А что у него есть, у этого вратаря? А между прочим, у среееее-дненького французского футболиста Копа свой самолет… Маленький, но свой! А Вы, Лев Иванович…
Игорь Численко недоговорил и, махнув рукой, вышел из номера».
Цитата требует уточнений. Надо, конечно, сделать скидку и на «винные пары», из-за которых один из ярчайших мастеров 60-х, добрый товарищ Яшина, Раймон Копа стал вдруг «средненьким», но основное не в этом.
А в том, что хороший советский футболист Численко Яшина не понимает. При этом Игорь вовсе не инакомыслящий бунтарь. Капитан «Динамо», кстати сказать, на тот момент.
А Яшин для него — непостижим.
Вот потихоньку мы и переходим к следующей мысли: оставаясь советским до мозга костей, Яшин — какой-то особенный в том обществе и среди коллег прежде всего.
И не только в скромности суть.
История с Валентином Афониным на чемпионате мира-70 тому наглядное подтверждение. В злополучном четвертьфинале с уругвайцами остановились, мы помним, все советские оборонцы, посчитав, что мяч пересек лицевую линию. После чего и получили гол на 118-й минуте. Грубая коллективная ошибка. Однако, как обычно, необходим основной виноватый. Им и стал крайний защитник Афонин. Состояние Валентина Ивановича было ужасным. Это можно, наверное, перечувствовать, но не нужно. Опасно.
И вот в самый невыносимый момент ночью к подавленному, измученному Валентину пришел Яшин с бутылкой водки… Возгласы вроде: «А нельзя без нее?» — отметем. Значит, нельзя. Им виднее. Кроме того, если бы вся команда безо всякого спиртного дружно выступила в защиту товарища, разделила бы ответственность на 11 частей, то и яшинского демарша бы не потребовалось.
Ведь, как выше сообщалось, Лев Иванович поменял направленность своих выступлений, коли уже они нечасто и случались. Когда-то, помните, при М. И. Якушине он набрасывался с критикой на игроков. Позднее вектор стал иным. Нет, разумеется, Яшин не выступал против руководства, однако о собственном весомом мнении сообщал всё чаще. В частности, когда в 1962 году интеллигентнейший Г. Д. Качалин вдруг повысил голос на сборников, не найдя другой аргументации, и дело шло к разрыву, — именно Яшин негромко, твердо возразил, объяснив, что компромисс всё равно искать придется (не менять же тренера или большинство игроков), а потому пока стоит успокоиться. Всё так: помогая общему делу, он сохраняет свою позицию.