ДЖЕФФРИ. Почему ты так мелко обо мне думаешь?
ЭЛИНОР. Мелко? Никогда. Кем бы ты ни был, ты никогда не бываешь мелок.
ДЖЕФФРИ. Я помню себя с трех лет. Помню не только сад и подарки, а все то, что кто-то делал для кого-то и как я все это чувствовал. Моя память воскрешает все это время, но я ни разу не помню, чтобы ты или отец проявляли ко мне что-либо теплее равнодушия. Почему так?
ЭЛИНОР (кладет корону в шкатулку). Не знаю.
ДЖЕФФРИ. Для меня это не легкий вопрос, и я не заслужил легкого ответа.
ЭЛИНОР. Бывали времена, когда мы не любили никого из наших детей.
ДЖЕФФРИ. Все еще слишком легковесно для ответа, тебе не кажется?
ЭЛИНОР. Я устала, а ты хочешь простой ответ, которого у меня нет. (Начинает снимать драгоценности). Я недавно вспомнила Пьера Абеляра. В те дни я была пятнадцатилетней королевой и в скучное послеобеденное время отправлялась в сад посмотреть на него и Элоизу. Еретические речи Абеляра щедро рассыпались по дворцовому саду. И Сена, и кипарисы все это мне ужасно надоело. Мысли, чистые мысли водопадом падали вокруг меня, а я ни о чем другом не думала, а только о том, как сделать Цезаря из моего обезьяно-подобного мужа. Как бы мне хотелось вновь услышать речи этого старика — сейчас бы я слушала. Мои амбиции с возрастом уменьшились, а загадки остались теми же. (Вглядываясь в ДЖЕФФРИ). Я могу читать мысли. Твои написаны четкой рукой: «Умная мама, какая умная причина направляет этот умный разговор». Умного-то ничего нет, это ты думаешь, что он умный. (Треплет его по щеке). Все вы мне так опротивели.
Входит ДЖОН.
ДЖОН. Я решил прийти и немного позлословить.
ЭЛИНОР. Мама устала. Приходи со своими шпильками завтра. Я буду лучше на них реагировать.
ДЖОН. Сегодня просто не с кем поссориться.
ЭЛИНОР (протягивая руку). Подойди, дай мне взглянуть на тебя. Я все разглядываю сегодня вечером. Я немного посмотрелась в зеркало, немного почитала мысли твоего брата. А что я увижу в тебе? Что-то от меня, что-то от Генри, и очень много от кого-то другого, незнакомого. О, Джон.
Входит РИЧАРД.
РИЧАРД. Ублюдок упрятал нас в ящик.
ЭЛИНОР (издалека). О чем ты, дорогой?
РИЧАРД. Мы у него в плену, если тебя это интересует.
ЭЛИНОР. Меня — нет. Я и так пленница.
РИЧАРД. Мне надо добраться до Пуатье. Генри хочет войны, и он ее получит!
ЭЛИНОР. Не представляю себе, как ты это сделаешь?
РИЧАРД. Кажется, тебя все это не очень волнует.
ЭЛИНОР. Ну, и.
РИЧАРД. У меня — поправь меня, если я ошибаясь, — но у меня было впечатление, что ты хотела отдать мне трон Генри.
ЭЛИНОР. На этот раз мы проиграли, Ричард. Нам не одолеть его.
РИЧАРД. И ты думаешь, что со мною все кончено, да?
ЭЛИНОР. Да. В моей жизни было больше неудач, чем у тебя зубов во рту. И я умею принять поражение, если мне его нанесли. Будь молодцом, проглоти горькую пилюлю и ложись спать.
РИЧАРД. Я буду королем.
ЭЛИНОР. Будешь, будешь, но не в этом году. И вообще, что мне за дело? Земля перестанет вертеться, когда я умру.
РИЧАРД. Для тебя, но не для меня.
ЭЛИНОР. Оставь это, Ричард. Смирись. Лично я так и сделала.
РИЧАРД. Я не могу.
ДЖОН. Это не трудно. Попробуй повторять за мной: Джон выиграл, я проиграл.
РИЧАРД. А если Джон умрет?
ДЖОН. Что такое?
РИЧАРД. Вдруг скоропостижно нас оставит?
ДЖОН. Ты не посмеешь.
РИЧАРД (вынимая кинжал). Еще как посмею.
ДЖОН. Нож, у него нож!
ЭЛИНОР. Конечно, это нож. У него всегда был нож. У нас у всех всегда были ножи. Сейчас тысяча сто восемьдесят первый год, и мы варвары. С нами все ясно. О, мои хрюшки, именно из-за нас происходят войны. Мы виноваты. Не исторические причины, не времена, не чувство справедливости, не отсутствие его, не религиозная рознь, не идеи, не плохие правительства, не что-либо другое. Мы — убийцы. Мы порождаем войны. Мы носим их в себе, как заразную болезнь. Мертвецы гниют на полях и в водах, потому что живые прогнили насквозь. Ради любви к господу, неужели мы не можем хоть чуточку больше любить друг друга? Именно так мы и могли бы прийти к миру. У нас есть много качеств, достойных любви, у нас такие большие возможности, дети мои. Мы могли бы изменить этот мир.