Наибольшие темпы роста можно ожидать не в странах центра, а в экономиках полупериферии и периферии неолиберального капитализма. Последние страны должны будут самостоятельно преодолевать социальный кризис и пройдут через череду революций. Дешёвая низко квалифицированная рабочая сила не будет востребована, но окажутся ценными потребители и образованный персонал. Это противоречие будет разрешено через политику повышения культурного уровня масс и всеобщей занятости. Продолжительность рабочей недели сократится. Это станет дополнительным стимулом для перехода к новой технике.
Было бы наивно ожидать, что описанные перемены станут возможными с добровольного согласия монополий. За годы кризиса капитал не только осознает полный экономический крах неолиберализма, но и должен будет отступить перед напором классового движения.
Сегодня любые проекты реформ, улучшающие положение рабочего класса, воспринимаются правительствами и капиталом как наглые, абсурдные и недопустимые. Это настроение предстоит сломить. Усилившееся в кризис наступление на права трудящихся не приведёт к восстановлению роста, зато оно вызывает растущее возмущение низов. Даже реформирование капитализма в целях преодоления глобального спада потребует во многих странах политических революций.
Современная экономика ещё нуждается в низкооплачиваемом труде иммигрантов из отсталых стран. Но снижение этой потребности уже создало условия для обострения политической ситуации во многих странах. Восстание народных масс Киргизии в апреле 2010 года показало путь перемен для стран периферии, где неолиберализм создал тяжелейшую социально-экономическую обстановку. Деградация классового сознания трудящихся более развитых стран не была тотальной. Массы способны на борьбу за лучшее будущее, но вряд ли готовы для нового общественного строя — социализма. Формирование его материальных предпосылок ещё не завершено. Ненужность класса собственников должна приобрести всеобщую очевидность, а участие трудящихся в управлении экономическими объектами стать необходимым. Всё это невозможно ещё на нынешнем этапе истории.
На новой структурнотехнической базе ещё при капитализме могут быть сняты многие проблемы окружающей среды. Затраты на преодоление экологических проблем способны оказаться относительно невелики. Массовая переработка старого мусора при дешёвой энергии может стать высоко рентабельным делом. Всё это не имеет ничего общего с либеральным мифом о «зелёной экономике» с ветряными генераторами, солнечными батареями в Сахаре, биотопливом и отдельными мусорными урнами для стекла, бумажек и пластика.
В Докладе ИГСО «Кризис глобальной экономике и Россия» от 9 июня 2008 года нами была названа примерная продолжительность кризиса, в который тогда ещё мало кто был готов поверить. Предполагалось, что пик кризиса — основное падение придётся на 2009–2010 годы. Депрессия с перестройкой экономики для нового развития должна была растянуться до 2013 года. Расчёт строился на опыте предыдущих больших кризисов капитализма. Администрация США и правительства других стран смогли осуществить беспрецедентную финансовую накачку корпоративного сектора. Потери спекулянтов были восстановлены, а сами спекуляции возобновились почти с прежней силой. По некоторым оценкам частный сектор планеты получил 15 трлн, долларов, а эмиссия американской валюты превысила к 2011 году 9 трлн. Развитие кризиса замедлилось, что делает повторный крах вопросом ближайших месяцев или лет. Затягивание кризиса может привести к окончанию его позднее, чем мы прогнозировали. При этом социально-политические перемены получают дополнительное время на вызревание.
Некоторым аналитикам кажется, что современный кризис капитализма похож на кризис 1970-х годов. В глаза бросается ставка правительств на старые проверенные механизмы регулирования, странные победы с их помощью над падением экономики и новые — ещё большие проблемы в итоге. Технологическая революция тогда произошла не в преддверии проблемной эпохи (как это было прежде), а уже в ходе неё. Не секрет, что многое в компьютерном и программном мире тех лет было создано энтузиастами в гаражах. Но современный глобальный кризис — это 1970-е годы наоборот. Движение в нём происходит не к установлению неолиберальной экономики, а от неё. Капитализм должен пройти от краха эффективности старой модели, через отчаянные попытки её спасти, к установлению новой.
По окончании современного кризиса миру потребуется приблизительно 25 лет, чтобы подойти к новому большому кризису. Установление нового типа регулирования не избавит экономику от кризисов перепроизводства и от очередного системного кризиса — кризиса пределов волны. Скорее всего, переход от застоя к подъёму на новой технологической основе не произойдёт во всех странах одновременно. Запаздывающие области планеты будут обречены на особенно сильные политические потрясения. Посткризисный подъём не уничтожит отсталость, напротив — её степень ещё более возрастёт, но он резко сократит пространство отсталости. Снятие проблемы неравномерности развития будет уже задачей нового исторического переворота.
Вероятно, предстоящий повышательный период окажется последним в истории капитализма. Удешевление товаров за его время дойдёт до пределов товарности производства. В ходе него общество, очевидно, столкнётся с индивидуализацией заказов на продукт. Прогресс техники позволит выпускать вещи по индивидуальным параметрам. Общество окажется и более гуманным, и более сознательным. Класс собственников предстанет к концу зарождающейся волны главной преградой дальнейшего прогресса. Причём — преградой требующей полного и скорейшего устранения. Сужение рыночных отношений по итогам настоящего кризиса со временем окажется недостаточным. Они вообще превратятся в преграду хозяйственного развития.
В рамках капитализма ответом может стать новое издание «смешанной экономики». Обобществление ряда отраслей позволит сохранить эффективную эксплуатацию труда в корпоративном частном секторе. Национализированные отрасли промышленности будут субсидировать коммерческие предприятия. Капитализм не утратит свои «родовые признаки». Противоречие между наёмным трудом и капиталом сохранится, как сохранится и борьба классов. Но в отличие от неолиберальной эпохи её значение резко возрастёт. Это отразится и на политике: вес масс в ней вновь поднимется. Развернётся борьба за новые социальные реформы. Возродятся и обретут новые черты массовые рабочие партии.
Немаловажным итогом нынешнего мирового кризиса должно будет стать изменение структуры потребления. Признаки этого уже заметны. Но без экономического переворота они не могут быть прочно закреплены. Развитие сельского хозяйства в новую буржуазную эпоху далее пойдёт по промышленному пути. Экологические стандарты смогут сделать его продукцию более чистой, а технологическая революция поможет сделать производство пищи более массовым и доступным. Питание и здоровье сотен миллионов людей улучшится. Логично также предположить новый прогресс медицины при её доступности (декоммерциализации).
Три тягостных десятилетия неолиберализма сделали из противников капитализма пессимистов. Вера в прогресс (не говоря уже о желании постичь его логику) была утрачена не только обществом, но и многими передовыми его представителями. Однако прогресс существует. Но чтобы твёрдо поверить в него, его необходимо понять. Движение вперёд полно трагедий и противоречий, однако оно неизменно. И капитализм идёт туда, где ему предстоит исчезнуть.
Эпоха войн и революций
Борис Кагарлицкий
Вот и прожили мы больше половины.
Как сказал мне старый раб перед таверной:
«Мы, оглядываясь, видим лишь руины».
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.
Иосиф Бродский.
Письма римскому другу
Если суммировать смысл статьи Николая Вилонова, то он может быть выражен одной фразой: нам предстоит «эпоха вялотекущей депрессии, растущего неравенства, ожесточённой борьбы за ресурсы между странами и корпорациями, социального регресса в большинстве частей света, региональных экологических и экономических катастроф». Этот глубокий пессимизм автора в отношении развития капитализма предопределяет и драматичную актуальность его потребности в новом социалистическом проекте. Подобный проект является не столько порождённой историческими интересами трудящихся альтернативой капиталистическому порядку или, напротив, — в соответствии с представлениями Маркса — естественным порождением и итогом этого порядка, сколько единственно возможной стратегией спасения человечества от катастрофы, в которую её заводит развитие капитализма. Иными словами, социализм приходит не после капитализма, а вместо него. Различие далеко не сводимое к перемене взаимодополняющих слов. Если марксистская традиция видела в развитии капиталистической экономики предпосылки для возникновения нового порядка, то, с точки зрения Вилонова, мы сейчас наблюдаем и будем наблюдать деградацию. Объективно положение дел становится не лучше, а хуже, в том числе и с точки зрения перспектив социального преобразования. Но диалектическим образом (и здесь Вилонов мыслит вполне в марксистской традиции) именно этот упадок делает социализм не просто возможностью, а прямой общественной необходимостью (как срочное применение мер по тушению пожара является не следствием развития предпосылок, сложившихся в ходе распространения пожара, а просто единственным способом этот пожар остановить). В такой ситуации роль левого движения состоит в том, чтобы идя против течения, опираясь на остатки сил, мобилизуя весь свой исторический потенциал, повторить подвиг барона Мюнхгаузена, вытащив самого себя из болота за волосы, а заодно и вытащить своего «коня» в виде инертного и неспособного к стихийной революции общества. Если этот прорыв, опирающийся не столько на «предпосылки», сколько на политическую волю, возможен, то мы получим этику своего рода трагического оптимизма. Если он оказывается невозможен, то нам остаётся только пессимизм и роль бессильных наблюдателей безудержного процесса деградации и варваризации капитализма.