Положение рабочего класса неразделимо связано с уровнем безработицы. Ещё Маркс показал, что без промышленной резервной армии буржуа просто не могут существовать. Масса безработных давит на работающих, сдерживая рост заработной платы. Безработица пугает: любой несогласный будет немедленно уволен, и на его место выстроится очередь из безработных. С другой стороны, капиталистическое производство, движущееся циклами от взлёта к кризису, во времена подъёма испытывает потребность в большем количестве рабочих рук, нежели во время стабильного развития или упадка. Эту потребность и удовлетворяет промышленная резервная армия. Разумеется, во времена промышленного спада рабочие, занятые в годы роста, вновь пополняют ряды безработных.
Ситуация в России подтверждает правоту Маркса: в памятном 1998 году каждый седьмой трудоспособный гражданин РФ был зачислен в безработные. Тут всё понятно: в 1998 году был дефолт и мировой финансовый кризис. Но даже в 2005 году, весьма благоприятном для российского капитала, официальная безработица составляла 5 миллионов 200 тысяч человек! Пусть сама буржуазная статистика свидетельствует против буржуазного государства: «Только 8,4 % безработных находят работу в течение месяца после увольнения». Счастливцы! «Около 20 % вынуждены искать работу от полугода до года, а 40 % не имеют постоянного источника дохода свыше 1 года». Но особенно бедственное положение сложилось на селе. Из 1,6 миллионов безработных сельских жителей 800 тысяч человек или 45,7 % находятся в состоянии застойной безработицы[4], то есть годами не могут найти себе работу.
Однако промышленная резервная армия включает не только безработных. Это лишь видимая часть айсберга. Буржуа, обеспечивая потребности своего производства в живом труде, не желают оплачивать рабочую силу пролетариев по её стоимости. Один из лучших способов — вынудить наёмных работников трудиться неполный рабочий день. В сочетании с неоплачиваемыми (административными) отпусками вынужденная неполная занятость только за первое полугодие 2005 года была оценена в 66,8 миллионов человеко-часов, что равнозначно невыходу на работу 108 тысяч работников[5].
В особенности «благодать» неполной занятости коснулась рабочих обрабатывающих отраслей промышленности (только за 2005 год в неоплачиваемых отпусках побывали 500 тысяч человек).
Жестоко и расточительно эксплуатируя рабочую силу, российская буржуазия в погоне за прибавочной стоимостью не вкладывает деньги в основной капитал предприятий, используя производственную базу, оставшуюся от СССР. Стареющее оборудование, выходящие из строя машины, ужасные санитарно-гигиенические условия работы — вот результаты хозяйствования «частных собственников». Если в 1990 году в условиях, не отвечающих санитарно-гигиеническим требованиям, трудились 17,8 % промышленных рабочих, то в 1999 — уже 21,3 %, а в 2005 — целых 22,8 %. Проще говоря, почти каждый четвёртый промышленный рабочий трудится сейчас во вредных условиях. Причина проста: не производство — цель капиталиста, а получение прибыли. Производство — лишь средство для постоянного возрастания капитала, а рабочий человек (главная производительная сила) — лишь инструмент. Сломается один, купим (наймём) другого.
Растёт численность рабочих, занятых тяжёлым физическим трудом. С 1991 по 1999 год число таких рабочих в промышленности увеличилось на 10 %, а с 1999 по 2005 удвоилось! В строительстве доля рабочих, занятых тяжёлым физическим трудом, увеличилась в 1,9 раза, а на транспорте — в 5 раз!
Ситуация ясна: рабочие России действительно угнетены, забиты и унижены донельзя. Но ведь подавление (а пресс капитализма в России ощущается даже сильнее, чем, например, в европейских странах) необходимо должно рождать сопротивление. И как же трудящиеся последние 15 лет противостояли эксплуататорам?
Забастовки — это, наверное, наиболее доступный и часто используемый пролетариями метод классовой борьбы. За период с 1991 по 2006 год пик забастовок пришёлся на 1997 год, а минимум — на 2002–2003 годы, когда всего лишь 6 тысяч рабочих в год переходили «от спячки к стачке». Но уже 2004 и 2005 годы прошли с резким подъёмом забастовочного движения, хотя следующий, 2006-й, принёс колоссальный спад (всего 1,2 тысячи бастующих за весь год!). Вместе с тем, потеряв в общем количестве, стачки становятся качественно иными[6].