Сегодняшняя общественная потребность формулируется и осознаётся миллионами людей как потребность во власти, ответственной перед народом. Не больше, но и не меньше. В этом недовольстве, порождающем невнятно сформулированные, но, в сущности, вполне понятные требования, нет ещё ни социалистической, ни даже последовательно демократической программы, а потому опасность манипулирования массами совершенно реальна. Борьба за общественное сознание и за доминирование в общественном мнении становится важнейшей политической задачей, которая должна скоординировано решаться на всех уровнях, от публикаций в прессе и выступлений на митингах, до переписки в социальных сетях и разговорах в курилке. Но любые наши усилия были бы напрасны, если бы мы не могли опереться на объективную тенденцию, на реальные интересы, которые толкают и будут толкать людей в сторону более радикальных требований, в сторону постепенного осознания социальных противоречий и собственных потребностей. И чем больше люди начинают действовать самостоятельно, тем быстрее и лучше идёт это осознание. Манипуляция эффективна по отношению к пассивным, неопытным и деморализованным массам. Прекрасными примерами того является ход «оранжевой революции» в Киеве или аналогичные события в Грузии и Киргизии. Но даже в случаях, когда манипуляции срабатывают, важнейшей проблемой победивших политиканов становится то, как убрать людей с улицы, вернуть к привычной мещанской жизни, прекратить мобилизацию, остановить движение. Там, где это не получается, «оранжевый» Февраль превращается в «красный» Октябрь.
Чем больше развивается массовое движение, чем больше оно добивается успехов, чем более набираются люди политического опыта, тем труднее ими манипулировать, и тем острее их потребность в рациональных ответах, соответствующих их объективному интересу. Борьба левых сегодня является в первую очередь борьбой идейной, борьбой за сознание, за формирование общественной повестки дня. Но эти усилия имеют самый непосредственный организационный смысл, они составляют то содержание, вокруг которого будет проведена практическая объединительная работа.
Левая партия у нас возникнет как ядро более широкого движения и формироваться, развиваться, объединяться будет именно в рамках этого движения, в процессе его собственного становления. Это движение должно быть демократическим и антилиберальным, национальным (в смысле защиты и выражения ообъективных интересов большинства населения страны) и антинационалистическим (в смысле решительного отказа от любых форм расизма и ксенофобии). На каждом этапе развития движения принципиально важно ставить новые задачи — не только в плане большего политического радикализма, но и в плане большей социальной определённости его целей и лозунгов. Мы начинаем с борьбы за ценности Прогресса против наступающей дикости и реакции. Но прогресс сегодня неотделим от демократии и социализма.
Левое движение может подниматься и развиваться только вместе с массами, одновременно поднимая уровень масс и развивая их самих.
Можно надеяться, что из «кокона» прогрессистского блока вылупится прекрасная бабочка нового социализма. Сможем ли мы осуществить этот проект — зависит от нас самих. Во всяком случае, в условиях системного кризиса этот проект становится вполне реальным. И самая страшная проблема для левых состоит в момент общественного подъёма не в противодействии иных политических сил, а в привычке к бесполезным спорам, абстрактному теоретизированию и прочим «навыкам» эпохи реакции. Навыкам, от которых надо избавиться как можно скорее. Ведь эпоха реакции закончилась.
Анатомия левого сектантства
Иван Овсянников
Тема сектантства, этой дурной болезни, буквально разъедающей постсоветскую левую, является предметом навязчивой рефлексии той (к сожалению, немногочисленной) части современных социалистов и коммунистов, которая вообще способна к критике и самокритике. Анекдотический образ оторванного от жизни начётника, живущего в мире идеологических абстракций и псевдоисторических мифов; не менее анекдотические истории бесчисленных расколов и свар на фоне перманентного бессилия стали неотъемлемой частью левацкого фольклора, а также источником пессимизма для тех левых, кому их собственная деятельность представляется чем-то большим, чем просто разновидностью групповой психотерапии. Итак, что же такое сектантство? Каковы социальные предпосылки этой формы квази-религиозного сознания? Наконец, есть ли перспективы у российского левого движения?