Теоретически, выходом, как и в XX веке, может стать возврат на новой основе к экономике дорогого труда, сопровождающийся частичной реиндустриализацией стран центра и переходом к протекционистской политике. Уже сейчас развитие промышленных технологий позволяет в западных странах резко повысить производительность труда, оставив позади страны, единственным преимуществом которых является дешёвая рабочая сила (так русская крепостная металлургия, демонстрировавшая впечатляющий рост в начале XIX века, резко потеряла западные рынки после того, как модернизировалась английская металлургия, работавшая на основе дорогого наёмного труда). Высокие экологические стандарты могут превратиться из фактора, ограничивающего промышленный рост, в стимул технологического развития и способствовать росту новой, квалифицированной занятости (возникает спрос на соответствующий тип специалиста). Экология может стать и оправданием протекционизма: либералы не примут таможенные тарифы, защищающие рабочие места, но они легко согласятся с тем, чтобы ввести меры, компенсирующие экологические издержки западных производителей перед лицом экологического демпинга азиатских стран-загрязнителей.
При этом многие достижения таких стран как Индия или Китай могут просто обесцениться, приведя там к крушению модели экспортноориентированной экономики и болезненному «пробуждению» среднего класса, обнаруживающего насколько его реальное место в обществе не соответствует его амбициям и обещаниям элит.
Препятствием для подобной переориентации капитализма, однако, остаётся сложившаяся социальная структура. Товар можно производить по-новому, но кто и как будет его потреблять? Для кого и для чего производить? Где тот новый — коллективный — потребитель, который придёт на место выдохшемуся индивидуальному потребителю второй половины XX века?
В ходе своей истории капитализм периодически проходит через периоды реконструкции, но это не безболезненный процесс успешных реформ, а череда катаклизмов. Смена модели неизбежно подразумевает новое соотношение сил в обществе и болезненное преобразование самого правящего класса, изменение иерархии и смену господствующих фракций в составе капитала. Могущественные корпорации могут потерять своё влияние, на смену им приходят новые группировки, ведущие свой бизнес совершенно по-новому. Консервативные группировки правящего класса мобилизуют мощь всё ещё контролируемого ими государства, чтобы не допустить перемен, а перемены, как показал уже XX век, приходят не столько в результате решений, принимаемых социальными верхами, сколько под давлением и под ударами снизу. Именно трудящиеся классы и их партии в XX веке по факту выступали силой, преобразующей и модернизирующей капитализм. Ленин гениально угадал это своей формулой о гегемонии пролетариата в буржуазно-демократической революции 1905 года, но это была не просто специфика исключительного момента или исключительной страны, а симптом нового века, когда преобразование капитализма и борьба за социализм соединились в единое целое, стали двумя сторонами одного и того же процесса.
Дело не только в том, что правящие классы стали инертными, утратив динамизм, присущий им в прошлой истории капитализма, и не только в том, что никакие масштабные общественные перемены невозможны без классовой борьбы и выхода на политическую арену массовых социальных движений. Дело в том, что капитализм в своей классической форме давно уже утратил потенциал для позитивного развития, но условия для глобального торжества нового общественного порядка ещё не сложились. Мир переживает такую же драму затяжного переходного периода, как некогда переживала Европа между феодализмом и капитализмом. Тогда переход затянулся на несколько столетий, начавшись уже в XIV веке и завершившись едва ли к концу XVIII столетия.
Сравнивая те далёкие времена с нынешними, можно предположить, что мы лишь по-новому переживаем знакомую историческую драму. Капитализм уже не может преобразовать сам себя, но трудящиеся классы ещё не могут успешно создать собственный социально-экономический порядок. В итоге мы видим, как возникают многочисленные переходные (и порой довольно уродливые) формы от западного социального государства до советского «реального социализма». Импульс для обновления буржуазной системы каждый раз приходит извне. Это идеи и методы, заимствованные из арсенала социалистических теоретиков (от национализации собственности до солидарности поколений, которая легла в основу пенсионной системы). Это социальное давление трудящихся классов и их организаций. Это вызов «советского коммунизма», который потерпел поражение как попытка строительства нового общества, но вынудил западный капитал пойти на радикальные социальные и экономические реформы.