Денис поежился.
– Ничего себе.
– А я тебе о чем. О, кажется, он тебе до сих пор не простил последнего прогона. Зачем ты его камнями завалил?
– Он сомневался, что я смогу достоверно передать горы, – пожал плечами Денис. – Надеюсь, лавина его убедила.
Катя ойкнула:
– А… ну, удачи.
Она надвинула большие пушистые наушники и изобразила полнейшее безразличие.
– Ярцев, хорош киснуть на скамейке, – нависла тень.
Юноша поднял голову. У Аслана была не борцовская фигура, вот в чем дело. Мощные плечи, руки и узкая, почти девичья талия. А вот двигался он как борец, видел Денис их тренировки.
– Предлагаешь покиснуть где-нибудь еще?
– Сыграть не хочешь?
Денис кивнул. У людей все как у зверей. Сначала на тебя смотрят издалека, как на опасную новинку, потом начинают принюхиваться, осторожно трогать лапой…
Вот и его решили потрогать.
Он поднялся, встал в круг на площадке. Аслан и еще пятеро ребят из девятого «Б».
– Как играем?
Мацуев пожал плечами.
– По-сочински.
Таких правил Денис не знал. Значит, жди паскудства.
– Это как?
– Кольцо там, – кивнул Аслан за спину. – Каждый за себя. Отбери мяч, забрось в кольцо. Руками мяч не трогать. Забросил – очко, кто больше набрал, тот и победил. Играем до конца «тихого часа». Поехали?
Денис кивнул – а чего бы и не поехать?
Пока вроде без подвоха.
Мяч подлетел вверх, сверкнул в солнечном свете, налился светом и упал в центр круга.
Денис отпрянул, когда народ врубился в борьбу, дождался, пока людская волна сама вынесет мяч, который прилепился к чьему-то мыску ноги. Денис легко снял его, провернулся на пятке, сбивая с толку противника, поймал глазами кольцо…
Локоть врезался в челюсть, в глазах засверкала целая сотня мячей. Он осел на гравий.
Помотал головой.
– Эй, друг, ты как? – Аслан захлопал по спине, помог встать. В его темных глазах плясали веселые зайчики. Или это в глазах у Дениса все прыгало?
– Ты в норме?
– Вроде того, – вяло сказал Денис, потер челюсть. Вот сволочи, пришлось бы чуть выше и прощай зуб.
– Прости, друг, забыли сказать. Когда по-сочински играем, такое случается. По-мужски все. Без обид, хорошо, да? Мир, да? – Аслан протянул ему руку.
Высокий, на полголовы выше, шире его в плечах.
– Какие обиды, – ухмыльнулся Денис. Пальцы у него подрагивали.
В регби он играть не подряжался. Эти ребята его раскатают на площадке. Но и сливать нельзя, такое запомнят. Никаких шансов, разве только…
Справа от баскетбольной площадки – перекладины, лесенка, кольца. Можно попробовать.
– Так что, играем? – сверкнул улыбкой Аслан. – Москвич, ты как?
– Мяч бросай, да? – сказал Денис.
Глава восьмая
Гимнасий был в самом центре, и до дома Улита добиралась долго. Сначала на проводном возке по улице Суджукской республики, потом на разъездном по 1905 года, затем на улицу Народных героев и до конца по Никитинской. Ей было проще, у них была церковная льгота, половину срезали, так что выходило недорого. Но до конца Шестого ряда не ходила ни одна разъездная, так что Улита шла пешком в гору еще три квартала.
Смолокаменного покрытия здесь уже не было, только крупная белая щебенка, вбитая в желтую пыль. Пыльные палисадники с тусклой зеленью роз и сирени, приземистые деревья алычи, вцепившиеся в каменистую землю, сохнущие вишни с голыми тонкими ветвями. Частные дома.
Впереди, перекрывая даль улицы, поднимался крутой склон Колдун-горы.
Во дворе было тихо, отцовской «Нивы» не было. Улита тихонько закрыла калитку, прошла под навесом, увитым виноградом, поднялась на крыльцо.
– А папа маму увез, – сообщил Гордей, встретив ее в прихожей. Мальчик щурился на солнце, пробивающееся сквозь белые занавески, и задумчиво слизывал с пальцев зубную пасту.
Улита подхватила его на руки и понесла в ванную мыться.
– У мамы живот заболел, и папа повез ее в родительный дом, – рассказывал Гордей, пока девушка его оттирала и закутывала в полотенце.
– Родильный надо говорить. А Вера и Надя где?
– Спят они там, – махнул Гордей в сторону спальни. – Папа сказал, как придешь, чтобы покормила. Чтобы дала мне бананы, ананасы, овощи разные. А еще…
Тут Гордей перешел на шепот, округлил глаза:
– Еще конфеты!
– А ты пастой не наелся? – улыбнулась Улита.
Бананов не было, Улита дала ему кусок хлеба с посоленным маслом, включила дальновид. Попала на «Честное зерцало», и Гордей вперился в шар. Крутили «Долгую дорогу к храму», бесконечную рисованную ленту про паломничество маленького богомола в Оптину Пустынь. Гордей любил его. Папа подключил набор «Малиновый звон», там был только Первый новостной, военный канал «Ристалище», «Честное зерцало» для детей и общецерковный «Благовестник».