— Эй, парень, что это ты делаешь? — окликнул его сержант.
И тут Кейл, опустив безжизненное тело Конна Матерацци на землю, изо всей силы рванул рукоять меча вбок. Лезвие, быть может, славнейший меч в истории человечества, согнулось и переломилось со звуком, напомнившим звон большого колокола, — БОММ!
Все присутствующие в едином порыве охнули от ужаса. Кейл посмотрел на сержанта и медленно бросил обломок Лезвия, который держал в руке, на землю. Сержант, взяв у стоявшего рядом солдата цепь с замком, подошел к нему:
— Повернись, парень.
Кейл повернулся. Заковывая его руки в цепи, сержант тихо сказал ему на ухо:
— Это самая большая глупость, какую ты совершил в жизни, сынок.
Один из солдат-врачей — в армии Матерацци полагалось иметь врача на каждые шестьдесят солдат — засуетился возле бесчувственного Конна. Он жестом показал сержанту, что все в порядке, и принялся осматривать остальных. Только теперь Арбелла Лебединая Шея, придя в себя, ворвалась в круг, образовавшийся возле Кейла и раненых, и, опустившись на колени, стала прощупывать пульс Конна. Убедившись, что Конн жив, она посмотрела на Кейла, зажатого между двумя солдатами. Он ответил ей спокойным невозмутимым взглядом.
— Полагаю, второй раз вы меня не забудете, — произнес Кейл, перед тем как солдаты потащили его прочь.
Именно в этот момент ему улыбнулась удача. Смутный Генри был на крыше не один. Не меньше его охваченный любопытством, хотя и не так озабоченный дальнейшей судьбой Кейла, Кляйст пошел туда вместе с Генри и, когда началась драка, тот велел ему быстро привести Альбина.
Кляйст нашел Альбина в единственном известном ему месте, где тот мог быть. Альбин вмиг выскочил из своего кабинета, приказал своим людям следовать за ним и оказался на месте как раз в тот момент, когда четверо солдат волокли Кейла из сада в городскую тюрьму, где он при везении протянул бы в лучшем случае до утра.
— Теперь мы сами о нем позаботимся, — сказал Альбин, за спиной которого стояло десять человек в особой форме: в черных жилетах и черных котелках.
— Сержант-командир велел нам отвести его в тюрьму, — воспротивился старший из солдат.
— Я капитан Альбин из Службы внутренней безопасности. Я отвечаю за безопасность в Цитадели, так что отдайте его нам, иначе…
Командный голос Альбина, а также грозный вид десяти его «бульдогов», как их отнюдь не любовно называли, напугали солдат, которых редко допускали в Цитадель и которые, очутившись в таком странном месте, чувствовали себя не в своей тарелке. Тем не менее старший солдат предпринял еще одну попытку:
— Я должен спросить разрешения у сержанта.
— Спрашивай у кого хочешь, но это — наш узник, и он пойдет с нами сейчас же. — С этими словами капитан Альбин кивнул своим людям, те выдвинулись вперед, и лишенные выбора солдаты неуверенно позволили забрать Кейла.
Старший солдат сделал знак одному из трех других, и тот стал, пятясь, отходить в сад за помощью, но «бульдоги» уже схватили Кейла и, приподняв над землей, понесли сквозь лабиринт аллей, втекающих в Цитадель и вытекающих из нее. К тому времени, когда подоспела помощь, все они уже исчезли.
Уже через десять минут Кейл находился под замком в личном изоляторе Випона, и надзиратель трудился над цепями, сковывавшими его руки. Еще через двадцать минут, со свободными руками, Кейл стоял посреди тускло освещенной камеры. Дверь за ним закрыли и заперли. Такие же камеры находились по обе стороны от него, отделенные частично стеной, частично решеткой. Кейл сел и глубоко задумался о том, что натворил. Это были невеселые мысли, но через несколько минут их прервал голос из камеры справа:
— Закурить есть?
15
— Похоже, мы встречаемся только при неблагоприятных обстоятельствах, — сказал ИдрисПукке. — Вероятно, нам следует изменить стиль поведения.
— Говори о себе, дедуля. — Кейл сел на деревянную лавку и сделал вид, что не обращает внимания на своего соседа-заключенного. Новая встреча с ИдрисомПукке казалась слишком уж счастливой случайностью.
— Нечаянное совпадение, — заметил ИдрисПукке.
— Можно и так сказать.
— Именно так я и говорю. — ИдрисПукке помолчал. — Что привело тебя сюда?
Кейл хорошо подумал прежде, чем ответить:
— Подрался.
— Из-за простой драки тебя не посадили бы в личную тюрьму Випона. С кем подрался?
Кейл снова обдумал свой ответ. Впрочем, что уж тут думать?
— С Конном Матерацци.
ИдрисПукке расхохотался, но в его смехе явно ощущались восхищение и уважение, и Кейлу, как он ни старался, было трудно скрыть удовольствие, которое доставила ему лесть.
— Бог ты мой! С самим Мальчиком-Золотые-Яйца! Учитывая то, что я слышал, тебе повезло: ты еще жив.
Кейл понимал, что его провоцируют, но, несмотря на свои необычные способности, он все еще был слишком молод.
— Это ему повезло. Хорошо, если он уже пришел в себя, но голова у него наверняка раскалывается.
— Да, с тобой не соскучишься. — ИдрисПукке помолчал. — И тем не менее это не объясняет, почему ты попал именно сюда. Какое дело Випону до той драки?
— Может, дело в мече?
— Каком мече?
— Мече Конна Матерацци.
— А при чем тут меч?
— Ну, это не совсем его меч.
— То есть?
— На самом деле это меч Маршала Матерацци. Тот, который они называют Лезвием. — На сей раз тишина воцарилась надолго. — После того, как я вырубил Конна, я зажал меч между двумя камнями и сломал его.
Молчание ИдрисаПукке было долгим и ледяным.
— В высшей степени бессмысленный акт вандализма, если можно так выразиться. Меч был произведением искусства.
— Мне некогда было восхищаться, поскольку Конн хотел раскроить им меня надвое.
— Но ведь к тому времени поединок был окончен, если я правильно понимаю.
Надо признать, что Кейл начал сожалеть о своем импульсивном поступке в тот самый момент, когда сломал меч.
— Хочешь совет?
— Нет.
— Но я все равно тебе его дам. Если хочешь кого-то убить — убивай. А если хочешь оставить в живых, то дай возможность жить. Но никогда не перебарщивай ни в том, ни в другом. — Кейл повернулся к ИдрисуПукке спиной и лег на лавку. — Пока будешь спать, поразмысли вот над чем. Все, что ты натворил, а особенно то, что ты сломал меч, означает только одно: ты должен был оказаться в руках Дожа. Поэтому все равно непонятно, почему ты очутился здесь.
Спустя полчаса не спавший Кейл услышал, как отпирают дверь его камеры. Он сел на лавке и увидел, что в камеру вошли Альбин и Випон. Випон смотрел на него мрачно.
— Добрый вечер, Лорд Випон, — бодро воскликнул ИдрисПукке.
— Заткнись, ИдрисПукке, — ответил Випон, не сводя глаз с Кейла. — А ты расскажи мне — причем, я хочу знать всю правду, иначе, клянусь богом, я сию минуту отдам тебя людям Дожа, — расскажи точно, что случилось, а когда закончишь об этом, расскажи правду о том, кто ты есть на самом деле и как оказалось возможным, что ты победил Конна Матерацци и его друзей с такой легкостью. Подчеркиваю: правду, в противном случае я солью тебя Дожу, как сливают воду с вареной спаржи.
Кейл, разумеется, не знал, что такое «спаржа». Вся трудность состояла для него в том, чтобы решить, что он может позволить себе выдать Випону, дабы убедить того, что он безупречно честен.
— Я вышел из себя и не сдержался. Так ведь бывает, правда?
— Зачем ты сломал меч?
Кейл изобразил смущение:
— Это было глупостью, просто сорвался в пылу драки. Я извинюсь перед Дожем.
Альбин рассмеялся:
— Ну конечно, ты ведь так искренне сожалеешь!
— Где тебя учили драться? — спросил Випон.
— В Святилище. Всю мою жизнь, по двенадцать часов в день, шесть дней в неделю.
— Ты хочешь сказать, что Генри и Кляйст тоже умеют так драться?
Это был неудобный вопрос.
— Нет. То есть их тоже учили, но Кляйст, он «молния»… специалист…
— В каком деле?
— В метании копья и стрельбе из лука.
— А Генри?
— Снабжение, составление карт, выслеживание. — Это было правдой, но не всей правдой.
— Значит, ни один из них не смог бы сделать того, что сегодня сделал ты?
— Нет. Я уже сказал.
— В Святилище есть еще люди, которые обладают такими же умениями, как ты?
— Нет.
— Что делает тебя таким особенным? — спросил Випон.
Кейл замялся, чтобы создать впечатление, будто он не хочет отвечать на этот вопрос.
— Когда мне было девять лет, я хорошо дрался, но не так, как теперь, конечно.
— И что случилось?
— Я вел учебный бой с мальчиком, который был гораздо старше меня, — бой без всяких запретов, с настоящим оружием, разве что лезвия и острия были затуплены. Я его одолел, сбил с ног, но я был тогда слишком самоуверен, и ему удалось повалить меня за собой на землю, а там он ударил меня камнем в висок. Это все, что он успел сделать: Искупители оттащили его от меня, только поэтому он не вышиб мне мозги. Очнулся я пару недель спустя, а еще через две недели вернулся в обычное состояние, если не считать осколка, который застрял у меня в черепе. — Он поднес руку к голове и пальцем указал на левый висок ближе к затылку. Потом снова замолчал, словно не хотел продолжать.
— Но ты стал не таким, как прежде?
— Да. Сначала я не мог драться так же хорошо, как раньше. Что-то у меня стало не так с координацией, но через некоторое время я освоился. То есть, что бы там со мной ни случилось, когда он раскроил мне череп, я к этому уже привык.
— К чему именно ты привык?
— В момент, когда вы наносите удар, вы уже знаете, куда он придется. И вы всегда выдаете себя: тем, куда смотрите, куда поворачиваетесь, какую позу принимает ваше тело, чтобы не потерять равновесия в момент удара. По всему этому ваш противник может догадаться, куда вы целитесь. Если он неправильно разгадает эти знаки, он таки получит удар, а если правильно — сумеет его отразить и увернуться.
— Это знает каждый боец и каждый игрок, — сказал Альбин. — Но хороший боец и хороший игрок в мяч могут обмануть противника.
— Меня — нет, что бы они ни делали. Теперь не могут. Я всегда угадываю, какое движение собирается сделать человек.
— Можешь это показать? — спросил Випон. — Конечно, без членовредительства.
— Попросите капитана Альбина спрятать руки за спину.
Альбин колебался, что-то смущало его во взгляде ИдрисаПукке, до этой поры молча наблюдавшего за происходившим.
— Я бы на вашем месте не стал ему доверять, дорогой капитан, — сказал тот.
— Заткни пасть, ИдрисПукке. — Альбин пристально посмотрел на Кейла и медленно заложил руки за спину.
— Вам нужно решить, какой рукой вы нанесете мне удар, и нанести его как можно быстрей. Можете делать что угодно, чтобы обмануть меня, — расслабляться, изображать любые телодвижения…
Не успел Кейл закончить фразу, как Альбин резко выбросил вперед левую руку, но Кейл перехватил ее своей правой — очень осторожно, словно это был мяч, брошенный неуклюжим трехлетним малышом. Альбин повторил попытку шесть раз, стараясь и так и эдак, — результат был один и тот же.
— Теперь моя очередь, — сказал Кейл, когда Альбин, донельзя раздраженный, но все же потрясенный увиденным, наконец сдался.
Кейл заложил руки за спину, и они начали игру заново, только удары теперь наносил Кейл. Шесть раз он выбрасывал ту или иную руку вперед, и все шесть раз Альбин делал неверный выбор.
— Я «прочитываю» то, что вы собираетесь сделать, — сказал Кейл, — в тот миг, когда вы только-только начинаете двигаться. Это случается всего на какую-то долю секунды быстрее, чем было до моего ранения, но даже крохотной доли всегда оказывается достаточно. А то, что собираюсь сделать я, никто предугадать не может, каким бы ловким и опытным ни был противник.
— И все это только лишь из-за того удара по голове? — спросил Альбин.
— Нет, — раздраженно ответил Кейл. — Всю мою жизнь меня изо дня в день натаскивали драться. Я в любом случае мог бы победить Конна Матерацци, как бы хорош он ни был. Разве что не с такой легкостью и не вместе с четырьмя другими. Так что нет, капитан, все это не только лишь из-за того удара по голове.
— Как Искупители реагировали, когда поняли, что произошло? — продолжил допрос Випон.
Кейл хмыкнул — это было что-то вроде смеха, но полностью лишенного веселья.
— Не Искупители, а один Искупитель: Боско. Лорд Воитель, ответственный за всю боевую подготовку.
— Боевая подготовка — это как у нас боевое искусство?
Кейл рассмеялся, на сей раз с искренней веселостью:
— В том, что я делаю, никакого искусства нет, — спросите Конна Матерацци и его дружков.
Випон пропустил насмешку мимо ушей.
— Этот Боско, что он сделал, когда обнаружил необычный эффект твоего ранения?
— Он проверял меня многие месяцы, заставляя драться с гораздо более взрослыми и сильными противниками. Он даже привел на площадку пять ветеранов, застрельщиков, самых опытных, из смертников, воевавших на Восточных Разломах. — Кейл замолчал.
— И что случилось?
— Он выставлял меня против них по очереди четыре дня подряд. И меня, и противника предупреждали: убить или умереть. На четвертый день Боско остановил испытание.
— Почему?
— Он увидел достаточно, чтобы больше не иметь никаких сомнений на мой счет. Пятый раз был бы напрасным риском. — Кейл улыбнулся отнюдь не радостной улыбкой: — В конце концов, никогда не знаешь, что может случиться в ходе поединка, правда? Всегда есть шанс попасть в ловушку.
— А потом?
— Потом он попробовал скопировать меня.
— Что ты имеешь в виду?
— Много дней он измерял рану у меня на голове и старался воспроизвести ее на черепах, подобранных на кладбище. Потом сделал образец из глины. Потом полгода пытался повторить опыт.
— Не понял. Это как?
— Отобрал дюжину послушников моего возраста и моих габаритов, связал их и молотком выдалбливал им в черепах раны такой же формы, как моя, и на том же месте. Бил сильнее, слабее, еще слабее.
На минуту все замерли.
— И что? — наконец тихо вымолвил Випон.
— А то, что половина мальчишек умерли почти сразу же, а остальные… ну, они съехали с катушек. Их больше никто не видел.
— Их куда-то увезли?
— Можно и так выразиться.
— А потом?
— Боско начал тренировать меня сам. Раньше он этого никогда не делал. Иногда он заставлял меня работать по десять часов в день, выискивал любую слабину. Если я что-то делал не так, задавал мне хорошую порку и объяснял ошибки. Потом он исчез на полгода и вернулся с десятью Искупителями, которые, как он сказал, были лучшими каждый в своем деле.
— И что это были за «дела»?
— В основном убийство людей — людей в доспехах, без доспехов, вооруженных, невооруженных… Убийство мечом, палкой, голыми руками… Или такое: как организовать массовое убийство… — Кейл помедлил.
— …пленных?
— Не только пленных — кого угодно. Двое из этих Искупителей были вроде генералов: один занимался тактикой — сражения, отступления; большие, детально спланированные военные операции. Другой — бандитизмом: маленькие отряды, действующие на вражеской территории; вероломные убийства; как запугать местных жителей, чтобы заставить их помогать тебе, а не твоему врагу.
— И зачем все это делалось?
— Знаете, я не такой дурак, чтобы спрашивать.
— Это было связано с войнами Искупителей на Востоке?
— Говорю же — я никогда не спрашивал.
— Но у тебя должно было сложиться собственное мнение.
— Собственное мнение? Ну да. Это имело какое-то отношение к войнам на Востоке.
Випон смотрел на Кейла долгим тяжелым взглядом, тот вызывающе отвечал таким же. Потом, словно на что-то решившись, Випон обернулся к Альбину:
— Приведите двоих других ко мне домой как можно скорей.
Альбин сделал знак надзирателю, и они удалились.
Кейл опустился на лавку, а ИдрисПукке подошел вплотную к решетке.
— Интересная у тебя жизнь, — сказал он. — Тебе бы книги писать.