Улица ведет от Форума к рынку, и через полквартала маскирующий меня людской ручеек превращается в плотный и суматошный поток.
Друс исчезает из вида, появляется, пропадает снова. Я было подумал, что потерял его, но он снова мелькает перед глазами, и я продолжаю его преследовать.
Какая-то телега застревает колесом в мостовой посреди улицы, останавливается, как валун в реке, собирая вокруг себя непроходимую толпу. Люди толкаются, кричат, и я, проклиная все на свете, с трудом прокладываю себе путь.
Останавливаюсь. Осматриваюсь. Многие люди одеты в серое, но серого капюшона не видно. Нигде…
Он ведет меня через рынок к развалюхе, похожей на ветхие бордели, окружающие амфитеатр.
Останавливается на пороге, и я прячусь за прилавком мясника. Друс оглядывается.
И исчезает за дверью.
Я остаюсь в тени, с непринужденным видом рассматривая людей, снующих по рынку.
Вскоре с другой стороны появляется еще одна замотанная фигура, своим желанием быть неузнанной еще больше бросающаяся в глаза. Тонкие женские пальцы прижимают капюшон к лицу. Низко склонив голову, она выделяется на фоне тех, кто идет с прямой спиной и непокрытой головой.
Медленно приблизившись к зданию, где ее, видимо, ждет Друс, она бросает взгляды по сторонам, и тут капюшон приоткрывается достаточно, чтобы рассмотреть ее лицо.
Верина.
Я вжимаюсь спиной в каменную стену и выдыхаю.
Значит это правда. Друс – любовник госпожи Лаурея, человек, которого я должен был найти.
Боги, что же теперь делать?
Я не спешу уходить. Может, мне нужны более убедительные доказательства, может, я еще не решил, каким будет мой следующий шаг, но я не могу заставить себя сдвинуться с места, пока… пока они не выйдут? Пока не уверюсь окончательно? Не знаю, но пока я просто брожу среди толпы, делая вид, что присматриваюсь к товарам, и продолжаю следить за зданием, из которого рано или поздно выйдут Друс и Верина.
И тут я замечаю его.
Завернутый в плащ, укрывшись в тени, он подобрался к двери гораздо ближе, чем я. Он едва виден, он напряжен как хищник. Следит. Ждет.
А я слежу за ним. И жду.
Он застыл на месте. Но не я.
Верина выходит первая. Ее волосы и одежда не растрепаны, но дымчатая краска вокруг глаз размазана, а на пылающих щеках пролегли влажные дорожки. Она торопливо ныряет в толпу и направляется на север, к вилле своего мужа.
Замотанная в плащ фигура приходит в движение, медленно приближаясь к ней.
Мое сердце чуть не выпрыгивает из груди, между нами слишком много людей. Он доберется до нее раньше, чем я настигну его.
Я оглядываюсь и в нескольких шагах замечаю лавку ювелира.
- Тот мужчина, - я указываю на преследователя, - Я видел, как он прикарманил твой товар!
- Что? – поворачивает голову ювелир и, пока он смотрит в сторону, я хватаю с прилавка браслет. - Что он…
- Я видел, как он взял его, - настаиваю я, - он украл то, что лежало здесь…
- Эй! - кричит ювелир, - Ты! Вернись!
Головы поворачиваются в нашу сторону.
- Тот человек! – ювелир бешено тычет в него пальцем. – Он вор!
Замотанный мужчина оглядывается, а я как бы невзначай встаю так, чтобы он не смог увидеть меня. Пока прохожие гонятся за ним, думая, что он вор и вынуждая его свернуть с дороги, ведущей на север, в проулок, я украдкой возвращаю браслет на прилавок. И ухожу из лавки, спеша догнать Верину.
Я держусь от нее на расстоянии, не упуская из виду, до самой виллы. Там я позволяю теням скрыть меня и жду, пока охранники не откроют ворота. Она благополучно возвращается домой, а я возвращаюсь по темнеющим улицам. Миную рынок и обхожу Форум с южной стороны, чтобы не столкнуться с человеком, преследующим Верину, и возвращаюсь в лудус.
Всю дорогу мое сердце бешено колотится. Подтвердились не только мои подозрения о связи Друса и Верины, выяснилось, что в это вовлечен еще один человек. Не сложно догадаться, что он там делал, что было у него на уме. Даже если он не собирался убить Верину или Друса, сомневаюсь, что его намерения были добрые.
Я мог позволить ему довести дело до конца. Просто стоять в стороне, и пусть эту ситуацию разрешит кто-то другой.
Но я не могу. Не могу поступить так. Меня, как и любого в фамилии, казнят при малейшем подозрении в убийстве Друса, но даже будь моя жизнь в безопасности, я просто… не могу.
Очевидно, что за этой попыткой последует другая. Я не могу рисковать, положившись на удачу.
Вопрос в том, как я могу быть уверен, что мне удастся остановить его в следующий раз?
***
- Доминус, - я стою перед ним навытяжку, а он, как обычно, пьет вино, сидя в любимом кресле.
- Гладиатор, - он едва заметно кивает, и я позволяю себе слегка расслабиться.
- Доминус, - я пытаюсь не коситься на Арабо и второго телохранителя, смутно различимого за спиной Друса, - мне нужно поговорить с тобой. Наедине.
Друс смотрит на меня поверх чаши и взмахивает свободной рукой.
- Оставьте нас.
Слуги уходят. Дверь закрывается. Мы остаемся одни.
Друс выжидательно смотрит мне в глаза.
Я заставляю свое сердце успокоиться.
- Мне нужно отлучиться из лудуса. На несколько дней, не больше.
Он застывает.
- Зачем?
- Тот, кто шлет сообщения наружу, - торопливо поясняю я, - в лудусе никак себя не обнаруживает. А таскаясь за каждым, кто выходит из ворот лудуса, я только вызову подозрения, - я ищу в выражении лица Друса признаки того, что перешел границы дозволенного.
- Продолжай, - его голос ничего не выражает.
Я делаю глубокий вдох.
- Если я буду снаружи, то смогу незаметно проследить за ним. И узнать, с кем он встречается.
Друс прищуривается и слегка наклоняет голову, но молчит.
- С твоего разрешения, - продолжаю я, - я бы хотел ненадолго прервать тренировки. Семь дней, возможно, меньше. Если бы я мог подготовиться до того, как он выйдет из лудуса, и проследить за ним так, чтобы никто не заметил моего отсутствия…
Ланиста барабанит пальцами по стенке чаши.
Взгляд его становится рассеянным. Мое сердце стучит как бешеное.
- То есть ты просишь, чтобы я освободил тебя от тренировок, – наконец произносит он, - перед самыми Римскими Играми?
Я перевожу дыхание.
- Да, чтобы найти того, у кого есть связь с кем-то снаружи.
В этот раз он замолкает надолго.
Затем медленно кивает.
- Хорошо, - он откидывается на спинку. - Я разрешаю. И ожидаю, что ты будешь возвращаться до заката. Иначе… - он делает взмах, - ты свободен в передвижениях, если это нужно для того, чтобы найти злоумышленника.
Вот и все, и я с трудом удерживаю вздох облегчения:
- Благодарю, Доминус.
- Я жду результатов, - говорит он, - будешь докладывать мне каждый вечер по возвращении, и если я узнаю, что ты потратил драгоценное тренировочное время зря, жди последствий.
Фантомная боль обжигает мне спину, напоминая о каждой отметине, оставленной плетью в яме в мою первую ночь здесь.
- Я понимаю, Доминус.
- Хорошо. Свободен.
***
Весь день я держусь как можно дальше от лудуса. Один раз я встречаюсь с Атаем и говорю ему, что еще ничего не выяснил. Он предупреждает, что Кальв теряет остатки терпения и клянется отозвать меня через неделю.
Большую часть времени в ожидании Друса я слоняюсь по улице, связывающей лудус и рынок.
Тщетно. За четыре дня он ни разу не вышел за ворота лудуса.
Зато выхожу я, и мои отлучки не остаются незамеченными.
В первый день, когда я после отчета Друсу возвращаюсь на тренировочную площадку, лишь пара голов поворачивается в мою сторону. Сикандар и Хасдрубал добродушно подшучивают, расспрашивая, где меня носило, пока они надрывались на тренировках. На второй день вопросы звучат более резко и несут в себе смутную угрозу. На третий никто не произносит не слова, но все смотрят мне вслед.