- Готово.
Друс поворачивается. Я смотрю ему в лицо и вижу привычный образ: короткие волосы, неизменный нагрудник, мужчина, которого, могу поклясться, я раньше боялся. Неужели все это мне приснилось? Неужели раны ослабили не только мой разум, но и тело?
Но когда наши взгляды встречаются, я вижу и мужчину, которым он является, и женщину, которую он пытается спрятать.
Он краснеет и отворачивается.
- Больше никому я бы не смог доверить эту тайну, но я боялся, что ты меня оттолкнешь, - он запинается, - из-за того, кем я пытаюсь быть. Кто я есть на самом деле.
Я скольжу взглядом по знакомому силуэту. В другое время, в момент страсти, возможно, я бы отверг его. Не знаю, как бы я повел себя при иных обстоятельствах. Но сейчас мне известно лишь то, что Друс жив, и это самое главное.
Я нежно обнимаю его за плечи и касаюсь губами его губ.
- Я с самого начала знал, что ты не такой как все, - говорит он.
Я тихо смеюсь в ответ:
- Я же говорил тебе, что левша.
Друс хохочет:
- Ну конечно, в этом все дело.
Смех стихает, я провожу рукой по его волосам:
- Что теперь? Куда ты пойдешь?
- Не знаю, - тяжело вздыхает он, - на сей раз я не могу остаться в Помпеях, - его голос и взгляд полны отчаяния, - но и сына оставить я не могу.
- Этого не случится, - я целую его в лоб. - Я позабочусь о нем, обещаю.
Друс отводит глаза и отстраняется. Поддев пальцем цепочку, висящую у меня на шее, он медленно вытаскивает жетон из-под туники. Сжимает его в кулаке и только после этого поднимает взгляд.
Не говоря ни слова, дергает цепочку, она врезается в кожу и рвется.
Мы долго молчим. Друс держит ее в руке, жетон покачивается из стороны в сторону, поблескивая в свете лампы.
- Я обращаюсь к тебе не как к рабу, - порванная цепочка скользит между его пальцев и с глухим стуком падает на пол, - как мужчина к мужчине, Севий. Я прошу, а не приказываю.
Я беру его за руку.
- Просто скажи мне, что делать
- Спасибо. Ты не представляешь, как много… - он умолкает, будто ему не хватает дыхания, чтобы договорить.
Я молча наклоняюсь и целую его. Начинаю отстраняться, но передумываю и обнимаю его за плечи. Друс отрывисто вздыхает, пускает мой язык себе в рот, кладя руку мне на бедро. Придерживая его за затылок, я склоняю голову и углубляю поцелуй.
Оторвавшись друг от друга, мы стоим на месте, соприкоснувшись лбами.
Я облизываю губы.
- Думаю, я знаю, как вернуть Каесо. Но мне надо застать твоего отца одного.
========== Глава 15 ==========
Непрестанно оглядываясь по сторонам, я приближаюсь к дому Лауреи. Я был здесь лишь раз, когда прибыл в Помпеи, а гладиатор, объявившийся на пороге дома патриция, просто напрашивается на то, чтобы его кровью обагрили улицу.
Четыре тяжело вооруженных охранника вытянулись перед главными воротами, каждый держит щит в одной руке и копье в другой. При моем приближении один из них направляет оружие в мою сторону.
Показываю пустые ладони:
- Я хочу говорить с Атаем.
Страж сжимает челюсти:
- Что тебе нужно от…
- У меня дело к Атаю. И тебя оно не касается, - огрызаюсь я.
Охранники переглядывается, и один кивает:
- Жди здесь.
Он заходит во двор, шепчет что-то другому стражу, и тот не торопясь направляется в сторону дома.
Сердце бешено колотится. Теперь, когда Верина мертва, я не нужен Кальву, и он может легко и без последствий приказать одному из своих людей перерезать мне горло прямо посреди улицы. Я хочу сыграть на его жажде мести и надеюсь, что его стремление разделаться с Друсом сильнее желания избавиться от меня.
Дверь виллы распахивается, и во двор выходит Атай. Он топает ко мне, сверкая единственным глазом:
- Где ты был? Я звал…
- У меня разговор к господину Кальву.
Он не сдвигается с места.
- Все свои дела ты можешь решить со мной.
- Не думаю, - я наклоняюсь к нему и понижаю голос, - передай ему, что у меня есть сведения, интересные для него в свете вчерашних событий.
Слуга приподнимает брови:
- Какие сведения…
- Если ему это интересно, пусть приходит один в бордель матушки Геласии до заката.
Атай поджимает губы:
- Не смей приказывать хозяину, гладиатор.
- Поскольку только я знаю то, что нужно хозяину, - наглею я, - думаю, что смею.
- Это не…
- До заката, Атай.
Он брызжет слюной и изрыгает проклятия, но я разворачиваюсь и ухожу, не оглядываясь. Кальв Лаурея придет в ярость, тем более что ему выдвигает требования раб, но я не сомневаюсь: он осознает, что сейчас ситуация в моих руках.
Он хотел, чтобы я стал его левой рукой. Жаль, что он недооценил преимущества левшей.
***
В тусклом свете тени кажутся особенно мрачными, от жаркого и тяжелого от благовоний воздуха в тугой комок скручиваются внутренности. Солнце садится. Кальв может прийти сюда в любой момент.
Но что потом? Он может перерезать мне горло лишь потому, что я перестал быть для него полезным.
Скрипят дверные петли, и я шлю последнюю молитву Фортуне с просьбой позволить выйти отсюда живым.
Кальв заходит в комнату, его лицо искажено от ярости
- Севий, - он захлопывает дверь и, криво ухмыляясь, приближается ко мне, - ты или идиот, или невероятный наглец, если зовешь меня сюда и думаешь, что я выпущу тебя отсюда живым.
- Прости меня, доминус, - я склоняюсь, заламывая руки, - у меня есть сведения. Сведения о твоей…
- Молчать! – рявкает он. – Осторожнее выбирай слова, гладиатор. Сведения о чем?
Я поднимаю голову и смотрю ему в глаза.
- О мужчине, которого ты ищешь. Я знаю, где он находится.
Кальв не реагирует.
- Мне сказали, он мертв.
Я качаю головой:
- Он ранен, но жив. И никто не знает, где он. Кроме меня.
- Тогда говори! – огрызается он. – Быстро!
Я выдерживаю его взгляд.
- Ты можешь обещать мне жизнь, если я все тебе расскажу?
Кальв выпрямляется:
- Ты о чем?
Я скрещиваю руки на груди.
- Выдав его местонахождение, я стану бесполезен для тебя. Ты можешь поручиться, что я выйду отсюда живым?
Он делает шаг ко мне:
- Ты ступаешь на опасную дорожку, гладиатор.
Я сокращаю оставшееся между нами расстояние, вынуждая его отклониться.
- А у меня есть информация, которую ты можешь получить только от меня. Хочешь узнать, где находится любовник твоей жены? Или предпочтешь убить меня и позволить ему выйти сухим из воды?
Он прищуривается:
- Кажется, ты не понимаешь, в какую игру ввязываешься, гладиатор.
- Правда? – я склоняю голову и сжимаю руки в кулаки. Пожимая плечами, отвечаю. – Я раб. Моя жизнь стоит ровно столько, сколько за нее готовы заплатить, и ты можешь безнаказанно убить меня, - я делаю паузу. - Безнаказанно, если не учитывать, что твоя репутация будет окончательно уничтожена. Твоя собственная кровь тоже может пролиться, - еще одно пожатие плечами, - а может случится и то, и другое, если я не получу то, что хочу.
- Ты получишь только меч в живот, когда магистрат и твой ланиста узнают, что ты украл у них двести сестерциев.
- Я ничего не крал, и мы оба знаем об этом.
Кальв едко смеется.
- И ты думаешь, что кто-то поверит не мне, а рабу. Да ты всего лишь…
- Думаю, Кальв, - я снова скрещиваю руки на груди, - и тебе следует знать, что если я не выйду из этого борделя в целости и сохранности, к вечеру последний нищий в Помпеях будет знать о твоей гулящей жене и поддельных документах, которыми ты меня снабдил. И о пятистах сестерциях для Друса.
Он ошарашенно смотрит на меня.
Я едва сдерживаю торжествующую улыбку.
- Ну и кто теперь играет в опасные игры, Кальв?
- Что ты хочешь? – сжав зубы, спрашивает он.
- Мальчика. Каесо.
Кальв округляет глаза еще сильнее.
- Каесо. Зачем он тебе?
- Не твое дело. Так где он?