– А почему?
Несмотря на свою дерзость, она заслуживала ответа.
– Причин несколько, и не очень важных, и важных. Главная же такая: дальнерожденный берет всего одну жену, а истинная женщина, вступив с ним в брак, не будет рожать сыновей.
– Почему, Старейший?
– Неужто женщины больше не болтают в своем шатре? И ты в самом деле так уж ничего не знаешь? Да потому, что у Людей и дальнерожденных детей не может быть. Разве ты об этом не слышала? Либо брак остается бесплодным, либо женщина разрешается мертвым уродом. Моя жена Арилия, дальнерожденная, умерла в таких родах. У ее племени нет никаких брачных правил. Дальнерожденные женщины, точно мужчины, вступают в брак с кем хотят. Но обычай Людей нерушим: женщины делят ложе с истинными мужчинами, становятся женами истинных мужчин и дают жизнь истинным детям!
Она грустно нахмурилась, посмотрела туда, где на стенах Зимнего Города усердно трудились строители, а потом сказала:
– Прекрасный закон для женщин, которым есть с кем делить ложе.
На вид ей можно было дать лунокругов двадцать, – значит она родилась не в положенное время Года, а в Летнее Бесплодие. Сыновья Весны вдвое и втрое ее старше, давно женаты, и не один раз, и их браки не бесплодны. Осеннерожденные – еще дети. Но кто-нибудь из весеннерожденных еще возьмет ее третьей или четвертой женой, так что ей нечего сетовать. Пожалуй, надо бы устроить ее брак. Но с кем и в каком она родстве?
– Кто твоя мать, девушка?
Она поглядела в упор на застежку у его горла и сказала:
– Моей матерью была Шакатани. Ты забыл ее?
– Нет, Ролери, – ответил он после некоторого молчания. – Я ее не забыл. Но послушай, дочь, где ты говорила с этим альтерраном? Его зовут Агат?
– В его имени есть такая часть.
– Значит, я знал его отца и отца его отца. Он в родстве с женщиной, с дальнерожденной, о которой мы говорили. Кажется, он сын ее сестры или сын ее брата.
– Значит, твой племянник. И мой двоюродный брат, – сказала она и вдруг рассмеялась.
Вольд тоже усмехнулся такому неожиданному выведению родства.
– Я встретила его, когда ходила посмотреть море, – объяснила она. – Там, на песках. А перед этим я видела вестника, который бежал с севера. Женщины ничего не знают. Случилось что-нибудь? Начинается Откочевка на юг?
– Может быть, может быть, – пробормотал Вольд. Он уже опять не помнил ее имени. – Иди, девочка, помоги своим сестрам на полях, – сказал он и, забыв про нее и про бхану, которой так и не дождался, тяжело поднялся на ноги.
Обойдя свой большой, выкрашенный алой краской шатер, он посмотрел туда, где толпы людей возводили стены Зимнего Города и готовили земляные дома, и дальше – на север. Северное небо над оголенными холмами было в это утро ярко-синим, чистым и холодным.
Ему ясно припомнилась жизнь в тесных ямах под крутыми крышами – среди сотни спящих вповалку людей просыпаются старухи, разводят огонь в очагах, тепло и дым забираются во все поры его тела, пахнет кипящей в котлах зимней травой. Шум, вонь, жаркая духота этих нор под замерзшей землей. И холодное чистое безмолвие мира на ее поверхности, то выметенного ветром, то занесенного снегом, а он и другие молодые охотники уходят далеко от Тевара на поиски снежных птиц, корио и жирных веспри, что спускаются подо льдом замерзших рек с дальнего севера. Вон там, по ту сторону долины, из сугроба поднялась мотающаяся белая голова снежного дьявола. А еще раньше, прежде снега, льда и белых зверей Зимы, была такая же ясная погода, как сегодня, солнечный день, золотой ветер и синее небо, стынущее над холмами. И он, нет, не мужчина, а совсем малыш, вместе с другими малышами и женщинами смотрит на плоские белые лица, на красные перья, на плащи из незнакомого сероватого перистого меха. Летающие голоса, он не понимает ни слова, но мужчины его Рода и Старейшины Аскатевара сурово приказывают плосколицым идти дальше. А еще раньше с севера прибежал человек с обожженным лицом, весь окровавленный, и закричал: «Гааль! Гааль! Они прошли через наше стойбище в Пекне!..»
Куда яснее любых нынешних голосов он и теперь слышал этот хриплый крик, донесшийся через всю его жизнь, через шестьдесят лунокругов, что пролегли между ним и тем малышом, который смотрел во все глаза и слушал, между этим холодным солнечным днем и тем холодным солнечным днем. Где была Пекна? Затерялась под дождем и снегом, а оттепели Весны унесли кости убитых врасплох, истлевшие шатры, и память о стойбище, и его название.