— Все это исключительно интересно, господин Ай, — сказал хозяин, сотрапезник Еджей, деликатный, щегольски одетый человек с пронзительным взглядом, — но я не понимаю, чего они хотят от нас. То есть я хочу спросить, какой им смысл присоединить к себе восемьдесят четвертый мир? К тому же и не очень-то мудрый мир. У нас нет звездных кораблей и всего прочего, что есть у них.
— Ни у кого из нас их не было, пока не появились хейнцы, и до сих пор у многих их не было бы, если бы Экумен не установил правила, которые вы, я думаю, могли бы назвать правилами открытой торговли.
Это вызвало у окружающих громкий смех. Оказывается, так называлась фракция Еджея в сотрапезничестве.
— Именно открытую торговлю я и мечтаю ввести у вас. Торговлю не только товарами, но и знаниями, технологией, идеями, философией, искусством, медициной, наукой, теорией. Думаю, что вряд ли у Гетена будет много путешествий к другим мирам. Мы находимся в семнадцати световых годах от ближайшего экуменийского мира Юллула, планеты-звезды, которую вы называете Аеномс, а самые далекие миры — в двухстах пятидесяти световых годах, и вы даже не видите света их звезды. При помощи ансибла вы можете общаться с мирами, как по радио с соседними городами. Но я сомневаюсь, что вы встретитесь когда-нибудь с их людьми. Торговля, о которой я говорю, может быть очень выгодна, но это скорее коммуникация, чем транспортировка. В сущности, мое задание — установить, хотите ли вы общаться с остальной частью человечества.
— «Вы», — повторил Оболе, напряженно наклонившись вперед. — Означает ли это Оргорейн или весь Гетен в целом?
Я поколебался: такого вопроса я не ждал.
— Сейчас это означает Оргорейн, но договор не может быть исключительным. Если Сит, или остров Наций, или Кархид решат вступить в Экумен, они смогут это сделать. Каждый раз это вопрос индивидуального выбора. Обычно на высокоразвитых планетах типа Гетена дело кончается объединением всех наций и образованием центрального координирующего органа, осуществляющего связь с другими планетами. По нашей терминологии, это местная Стабильность. Такая организация сберегает много времени и денег. Объединившись, легче, например, построить космический корабль.
— Клянусь молоком Меше! — воскликнул толстый Хумери рядом со мной. — Вы хотите, чтобы мы улетели в небо? Уф!
Он негодующе фыркнул.
Гуам спросил:
— А где ваш корабль, мистер Ай?
Вопрос он задал негромко, улыбаясь, как будто он был совершенно незначительным и случайным. Гуам был исключительно красив по любым стандартам, и я не мог удержаться, чтобы не посмотреть на него, отвечая. И снова подумал, что же такое Сарф.
— Это не секрет, об этом много раз говорилось по кархидскому радио. Ракета, высадившая меня на острове Хорден, сейчас в королевских мастерских в школе ремесел, вернее, то, что от нее осталось. Когда ее исследовали, вероятно, немало деталей было снято.
— Ракета? — переспросил Хумери.
Я использовал орготское слово, обозначающее пиротехническую ракету, шутиху.
— Это слово неплохо передает принцип движения моей капсулы.
Хумери опять фыркнул. Гуам лишь улыбнулся и сказал:
— Значит, у вас нет способа вернуться… словом, туда, откуда вы пришли?
— Почему же? Я могу связаться по ансиблу с Оллулом и оттуда вышлют за мной корабль типа «Кафап». Правда, ему потребуется семнадцать лет, чтобы добраться сюда. Или я могу вызвать по радио тот корабль, который доставил меня в вашу солнечную систему. Он сейчас находится на орбите вокруг вашего солнца. Через несколько дней он будет здесь.
Слова мои вызвали сенсацию, и даже Гуам не смог скрыть своего изумления. Этот факт я никому не сообщал, даже Эстравену в Кархиде.
— Где же этот корабль? — спросил Еджей.
— Он кружит вокруг солнца где-то между Гетеном и Кухурком.
— Не шутите, — сказал старый Хумери.
— Совершенно верно. Мы не приземляемся в межзвездных кораблях, пока не устанавливается сообщение или союз. Я прибыл в маленькой ракетной капсуле и высадился на острове Харден.
— И вы можете связаться с большим кораблем при помощи обычного радио? — поинтересовался Оболе.
— Да.
Я не стал упоминать о маленьком спутнике, выпущенном мной с ракеты. Мне не хотелось, чтобы у них сложилось впечатление, что все их небо занято моим металлическим хламом.
— Нужен достаточно мощный передатчик, но у вас такие есть.
— Значит, и мы можем вызвать ваш корабль по радио?
— Да, если у вас есть соответствующий шифр. Люди на борту находятся в состоянии, которое мы называем статисом, или гибернацией. Они не тратят время своей жизни, пока я здесь выполняю свое задание. Соответствующий сигнал на нужной волне приведет в движение механизмы, которые выведут людей из статиса. После этого они свяжутся со мной по радио или ансиблу, используя Юллул в качестве постоянного центра.
Кто-то тревожно спросил:
— Сколько их?
— Одиннадцать.
Все с облегчением вздохнули, кто-то даже рассмеялся. Напряжение спало.
— А что, если вы не свяжетесь с ними? — спросил Оболе.
— Через четыре года они автоматически выйдут из статиса.
— Тогда они явятся за вами?
— Нет, пока не поговорят со мной. Они проконсультируются со стабилями на Юллуле и Хейне по ансиблу. Вероятнее всего, они решат сделать еще одну попытку — послать еще одного Посланника. Второму посланнику часто бывает легче работать, чем первому. Ему приходится меньше объяснять, и люди охотнее ему верят.
Оболе улыбнулся, большинство остальных выглядело задумчивыми и настороженными, а Гуам слегка кивнул мне, как бы одобряя быстроту ответа. Слосе о чем-то напряженно думал. Вдруг он резко повернулся ко мне:
— Почему, господин посланник, вы никогда не упоминали об этом другом корабле за все два года в Кархиде?..
— Откуда нам знать, что он этого не делал? — перебил его Еджей.
Он улыбнулся.
— Не делал, — подтвердил я. — И вот почему. Корабль, ждущий где-то наверху, может испугать. Вероятно, некоторые из вас чувствуют это. В Кархиде мне никогда не удавалось дойти до такой степени доверия, чтобы я мог упомянуть об этом корабле. Но здесь вы меня охотно слушаете, и не в тайне, а открыто и публично. Вами не так правит страх, как в Кархиде. Я пошел на риск, потому что считаю его необходимым. И Оргорейн — самое подходящее место.
— Вы правы, господин Ай! — с воодушевлением сказал Слосе. — Через месяц вы вызовете ваш корабль, и его встретят здесь, в Оргорейне, как добрый знак новой эры. Тогда у всех откроются глаза!
Так продолжалось до самого ужина. Потом мы ели, пили и разошлись по домам. Я очень устал, но был доволен тем, как идут дела.
Конечно, остаются кое-какие препятствия.
Слосе хочет сделать из меня новую религию. Гуам хочет доказать, что я обманщик. Мерсен, по-видимому, стремится доказать, что он не кархидский агент, доказывая, что таким агентом являюсь я. Но Оболе, Еджей и некоторые другие поняли ситуацию. Они хотят общаться со стабилями и привести на землю Оргорейна корабль «Нафал», чтобы убедить все сотрапезничество присоединиться к Экумену. Они считают, что, поступив так, Оргорейн одержит победу над Кархидом и что сотрапезники, организовавшие эту победу, получат престиж и власть в своем правительстве. Их фракция открытой торговли, находившаяся в меньшинстве среди тридцати трех, противилась продолжению конфликта из-за долины Синот и в основном представляла консервативную, националистическую линию. Фракция уже давно потеряла власть и считала, что теперь сможет вернуть ее на пути, указанном мной.
То, что они не способны были заглянуть дальше и увидеть, что мои мысли и моя миссия означает конец их фракции, меня устраивало. Ступая на дорогу, они начнут понимать, куда она ведет.
Оболе, убеждая других, говорил:
— Либо Кархид испугается ‘силы, которую этот союз даст нам — а Кархид всегда боится всего нового, отступит и останется позади, — либо правительство Эрхенранга наберется храбрости и попросит разрешения присоединиться к союзу вслед за нами. В обоих случаях шифгретор Кархида пострадает, в обоих случаях мы будем править санями. Если у нас хватит разума воспользоваться этим случаем, он обеспечит нам преимущество. И надолго!