Я хотел оказаться в Оргорейне и проверить, правильны ли были мои предположения, но первым делом я должен был покончить с делами в Кархиде, поэтому я продал еще один рубин морщинистому ювелиру на улице Энг и без багажа, имея с собой лишь запас денег, мой ансибл, несколько необходимых инструментов, смену одежды, в первый день первого месяца лета присоединился пассажиром к торговому каравану.
С первыми порывами ветерка на рассвете мы двинулись с торгового двора Нового Порта. Миновав арку, караван повернул на восток — двадцать тяжелых медлительных грузовиков, напоминающих баржи, поставленные на гусеницы, которые в утренних тенях вереницей спускались по узким глубоким улицам Эренранга. Они везли коробки с оптическим стеклом, рулоны магнитофонных лент, слитки меди и витки платиновой проволоки, свертки материи из искусственного волокна и шерсти к Западным Водопадам, сушеные рыбьи спинки от Залива, тяжелые ящики с шарикоподшипниками и разные другие мелкие детали машин; десять машин, нагруженных зерном каддика, направлялись на Штормовой Берег Перинга, в самую северо-восточную часть страны. Все снабжение Великого Континента осуществлялось этими огромными фургонами с электрическими двигателями, которые на баржах, там, где это было необходимо, переправлялись по рекам и каналам. Когда начинались зимние месяцы, обильные глубокими снегами, двигаться можно было только на тракторах с ножами, отбрасывавшими снег, на аэросанях, а по замерзшим рекам двигались какие-то странные ледовые суда — и все это было единственным транспортом в стране, не считая лыж и обыкновенных санок; с наступлением времени, исключавшим всякое передвижение по стране, грузы скапливались в портах, дожидаясь лета, когда они перебрасывались одним рывком. Тогда дороги бывали заполнены караванами. Движение было под постоянным контролем, каждая машина или караван постоянно сносились по радио с контрольными пунктами, разбросанными вдоль дорог. Движение по забитым трассам шло ровно и без перебоев, со средней скоростью 25 миль в час (по земным меркам). Транспорт у геттениан может двигаться и с большей скоростью, но они этого избегали. Если задать им вопрос на эту тему, они ответят: «А зачем?» — точно так же, если спросить жителя Земли, почему его транспорт движется с такой скоростью, он ответит: «А почему бы и нет?» О вкусах не спорят. Земляне стремятся непрестанно чувствовать, что они со всевозрастающей скоростью движутся вперед, что для них означает прогресс. Люди Зимы, которые постоянно живут в Первом Году, считают, что прогресс куда менее важен, чем их существование. Вкусы мои были сформированы на Земле и, покинув Эренранг, я постоянно маялся от неторопливого движения каравана; порой мне хотелось соскочить с машины и самому бежать вперед. Я был рад выбраться из переплетения этих долгих мрачных улиц, затененных черными выступающими крышами и бесконечными башнями, из этого города, не знающего солнечного света, где все мои надежды были разрушены страхом и предательством.
Карабкаясь на возвышенности Каргава, караван делал краткие, но частые остановки в придорожных гостиницах, чтобы перекусить. Выйдя как-то в полдень из одной из них, мне удалось впервые окинуть взглядом всю протяженность каравана, последние машины которого были еще у подножия холмов. Мы видели и Костор, вздымавшийся на четыре мили от подножия до вершины; огромный размах его западного склона скрывал пики к северу от него, некоторые из них поднимались на высоту в тридцать тысяч футов. К югу от Костора в бесцветном небе, сменяя друг друга, шли один за другим сверкающие снегом и льдом пики; я насчитал их тринадцать, пока они не слились в мерцающую белизну, уходящую далеко к югу. Водитель назвал мне имена всех тринадцати и с дружеской улыбкой, стараясь напугать меня, поведал мне истории о лавинах, о машинах, которые сбрасывались с дороги горными ветрами, о командах «снежных плугов», которые неделями были погребены под чудовищной тяжестью снегов и так далее. Он красочно описал мне сцену, которую видел собственными глазами, как машина перед ним, забуксовав, сорвалась в тысячефутовый обрыв, и, что интересно, он запомнил плавность, с которой она падала. Потребовался целый день, чтобы спуститься в пропасть, и он был очень рад увидеть на дне ее сорокафутовый снежный сугроб, в котором беззвучно исчезла машина.