Мы, перепугавшись, ловим её, заводим в дом, усаживаем в зале в кресло. Я, кляня себя, на чём свет стоит, бегу на кухню, налить воды. Осматриваю по дороге квартиру: обычный добротный ремонт, всё чисто, опрятно, уютно. Деда дома нет.
Возвращаюсь с водой. Бабуля уже пришла в себя, осознала свой новый статус, и крепко обнимает внука! Ваня пытается держать лицо, но эмоции зашкаливают, и он сдаётся. Мнусь на пороге, сжимая в руках стакан, не зная, куда себя деть. Слава богу, объятия длятся недолго. Инга утирает глаза фартуком, и, порывшись на полках, достаёт потрёпанный фотоальбом. Задумчиво листает, и, наконец, показывает нам, что искала. На фотокарточке из семидесятых стоит мальчишка — точная копия Ивана: длинный и несуразный, в куртке нараспашку, держит в охапке лыжи. Счастливое лицо с румянцем, знакомые глаза-вишенки на худеньком личике, на голове, примятая шапкой петушком, копна кудрявых каштановых волос, искривлённый в ухмылке рот, — всё будто срисовано с Вани. Если бы я не знала — ни за что бы не отличила!
— Смотри. Дед твой в молодости. Наш ты, Ванечка, ошибки быть не может, — у женщины по щеке скатывается слезинка, и она опять лезет обниматься к мальчику.
Тот млеет, прижимаясь к только что обретённой бабушке, будто знал ту всю жизнь. Говорят же, если человек на своём месте, это видно сразу. Так вот и паренёк в объятиях этой женщины смотрится очень гармонично!
Рассказываю Инге историю про воровство, про побег Вани из детдома, жизнь на улице. А ещё на ходу сочиняю про то, что я гадалка, и решила помочь воссоединить семью из благородных побуждений. Про ремонт и эксплуатацию детского труда решаю предусмотрительно умолчать, вскользь упомянув, что мальчик неделю жил у меня и помогал по дому.
Бабушка всплескивает руками:
— Надо ж деду позвонить! Ох, святы Боже! Как мне ему сказать-то? — выжидательно смотрит на меня, — Что сказать-то, чтоб не гыкнул?
— Эээ… — лишь мычу в ответ, теряясь от такого вопроса. Я всерьёз опасаюсь реакции деда. Бабулю мы уже чуть не потеряли — пуганые, больше не рискнём!
Инга смотрит на часы:
— А может ничего и не говорить, через два часа дед сам приедет — сюрприз будет? — так ничего и не придумав, решает не нервировать человека, — Пошлите лучше чай пить. Я пирожков напекла.
Растущий организм Ивана и жизнь на улице научили набивать живот про запас — он вечно голоден в любое время дня и ночи. Даже несмотря на недавний пир в поезде, уплетал бабушкины пирожки за милую душу. Та же всё сидела, подперев щёку кулачком, смотрела на внука, да гладила его то по руке, то по голове. Парень светился от удовольствия. Видно было, что он наконец-то расслабился, и нервное напряжение последних дней его отпустило. Ждал ведь подсознательно момента, когда я его выкину, как котёнка на улицу. И подпускать меня к себе близко не хотел, чтобы потом, в очередной раз, не так остро осознавать свою ненужность.
Пока обедали, Инга рассказывала нам свою историю. Поженились они с дедом Андреем уже будучи взрослыми людьми, Инге исполнилось тридцать, а ему и того больше. В те годы подобные браки были редкостью. С ребёнком тянуть не стали, родили дочку Марину. Характером девочка пошла в отца, была требовательна, капризна и упёрта, — росла настоящей пацанкой. Держала крепко в кулаке всех мальчишек и во дворе, и в классе; слыла заводилой во всех шалостях. Родители не успевали ходить в школу к директору. Почему ей достался такой воинственный нрав — могли лишь гадать. Инга и Андрей были из благополучных семей, и воспитанию дочери уделяли много времени. Но всё же ребёнок был единственный и поздний — баловали.
С переходным возрастом Марина окончательно перестала кого-либо слушаться: могла приходить под утро пьяная, или не приходить вовсе. Родители с её выкрутасами намучались. Как только ни пытались образумить дочь — ничего не помогало!
Инга сидела на стуле, отрешённо глядя перед собой, рассказывая эту историю, а я следила за её характеристиками, как катились к нулю Настроение и Уверенность в себе. Оно и понятно. Родители, как ни пытались пережить дочкин переходный возраст, что ни делали — не уберегли. Марина попала в дурную компанию, влюбилась в какого-то раздолбая, собрала вещи в сумку, пока родители были на работе, и, оставив записку, укатила в неизвестном направлении. Поиски никаких результатов не дали. Прошло столько лет, они и не знали, что у них родился внук.
Наблюдаю за полным боли взглядом женщины, обращённым на внука: «Ну вот! Она теперь ещё и за несчастливое детство Вани себя будет корить!». Стараюсь вложить в свои слова все способности убеждать и успокаивать: