Заглянул в Комитет защиты сов. евреев. Поговорил с А. Фельдманом и Янкелевичем.
С Ароном Эйнфранком и Сашей Арарием обедали в пиццерии.
Был у Габриэля Валка, познакомился с женой и детьми, пили чай.
У дома Г. В. встретил Феликса Збарского, он попросил совета, где сделать ему выставку, и я ему все объяснил.
С Габриэлем на моей «Марине» мы выехали в Иерусалим, по пути я взял двух солдат.
Дома у нас все свои + Бейтан, потом + Нелли Портная. Мы выпили вина и виски, закусили, беседовали.
С Габриэлем смотрели мои и иные сочинения. Выбрали для его журнала стихи Холина, Кропивницкого Е., Сапгира, Сатуновского. Дал я ему свои статьи против Солженицына. Отвез я Г. к выезду из Иерусалима, и он уехал тремпом.
За эти три дня я очень устал.
24 октября. 4. Иерусалим. На фронте перемирие при нашем преимуществе.
Ужасная ссора с Иркой. Чтение газет. Пустота в голове.
Примирение с Иркой.
25 октября. 5. Иерусалим. Бейт-Лехем. С Иркой и Златкой были на шуке в Бейт-Лехеме.
С Иркой, Златкой, Яшкой были у Мэри Фефер. Цви на фронте в Сирии. Он там с первого дня войны. Собственноручно убил араба-солдата, и это шокировало его, но потом некогда в боях было думать. Видел ужасные сцены, наших убитых и искалеченных. Сегодня Цви был дома. Очень многие солдаты (и Цви) недовольны перемирием. Только начали побеждать, и победу вырвали из рук.
Всей семьей были у Лёни и Гали Яффе. Лёня сидит у приемника взволнованный. Россия хочет послать сюда свои войска, США объявили полную готовность на всех своих стратегических базах. Лёня говорит о том же – вырванной из наших рук победе, ругает наше правительство. Мы пили чай и говорили о литературе и знакомых. Лёня считает Маяковского средним поэтом, он говорит, что язык определяет национально-культурную принадлежность писателя. Я же говорю, что существует русско-еврейская культура.
26 октября. 6. Иерусалим. Вечером с Иркой были у Дани Левиной. Услышав о войне, она срочно вернулась из Испании. Чай, последние известия по телевизору и три старые дамы.
Реверсом наткнулся за железную бочку – вмятина под бампером и сорванный никелированный ободок над колесной выемкой.
Были у Григоровичей. Володька сидит с приятелем – пьют джин. Они на один день приехали из военного лагеря, где проходят военную подготовку.
27 октября. Шб. Иерусалим. Выпрямил вмятину под бампером «Марины» и подкрасил.
Зашел к Аврааму Офеку – говорили о войне и политической ситуации.
С Яшкой и Златкой на «Марине» отвез в «Дипломат» свою работу на аукцион войны. Встретил там Хаима Шифа.
Заехали потом к Ю. и И. Зильбербергам. Юра только что приехал на день из армии с иорданской границы.
Зашли к Павлу Гольдштейну и Люсе Мучник. Шмулик на день приехал из армии. Павел говорил о суете и банальности и о героизме и величии.
Приехал Яша Александрович с Ароном Эйнфранком и Сашей Арарием.
Всем семейством + Ев. Ар. + Яша, Арон и Саша были у Ниссима Бар-Якова дома. В том же составе были в отеле «Дипломат» на аукционе в пользу солдат. Мои две работы на аукцион не поставили, а потом продали в конце по дешевке – 500 и 400 лир («Память о нем вечна»). Обе купил Хаим Шиф. И при всем при этом с помпой ставились на продажу всякие бездарные, но знакомые людям имена. Еще раз подтвердилась истина, что только слава спасает от унижений. Мы встретили там М. Бат-Иосеф, чету Монтарье и др. и Мириам Таль, которую я отвез домой.
От Мириам Таль я получил проспект Попова-Фрина для выставки в «Дагуш», и это еще одно огорчение, т. к. оно отпечатано на плохой бумаге и не так, как я планировал.
28 октября. 1. Иерусалим. Таскался в центре по мелким делам с Ев. Ар. и один.
Был у Славы и Нины Цукерманов.
Всем семейством были у фотографа Ниссана Переца. Жена его психолог + дочка 3,5 года.
29 октября. 2. Иерусалим. Окончил холст – масло «Судный день», сделал коллаж «Воспоминание о Фарф. человеке».
Был Бейтан, заполняли с ним мой бланк для налога, смотрели теленовости.
30 октября. 3. Иерусалим. Яшка в школе, а мы с Иркой и Златкой были в городе по всяким бумажным делам.
Я был у Мириам Бат-Иосеф, она в плохом настроении, хочет уехать в Европу, говорит, что Израиль – это Спарта и ему не нужно искусство.
Я заехал к Юре Красному, поговорили о войне и ситуации. Он показал мне свои новые рисунки и офорты – очень плохие.