Но польза слов для регистрации наших мыслей ни в чем так не очевидна, как при счете. Идиот от рождения, который не способен выучить наизусть порядка имен числительных, как один, два и три, может наблюдать каждый удар часов и качать при этом головой или говорить «один, один, один», но никогда не будет знать, который час бьет. Кажется, было время, когда числительные не употреблялись и люди были вынуждены применять пальцы одной или обеих рук к тем вещам, счет которых они желали иметь. Вот почему у одних народов имеется лишь десять числительных имен, а у других лишь пять, после чего счет начинается сызнова. Если человек, умеющий считать до десяти, станет произносить имена чисел в беспорядке, то он растеряется и не будет знать, когда кончить счет. Еще меньше он будет способен складывать, вычитать и совершать все другие арифметические действия. Таким образом, без слов нет возможности познания чисел, тем более – величин, скоростей, сил и других вещей, познание которых необходимо для существования и благоденствия человеческого рода.
Когда два имени соединены вместе, образуя связь, или утверждение, как, например, «человек есть живое существо», или такое: «если кто-либо человек, то он живое существо», то, если последнее имя – живое существо – обозначает все то, что обозначает первое имя – человек, утверждение, или последовательность слов, истинны, в противном случае они ложны. Ибо истина и ложь суть атрибуты речи, а не вещей. Там, где нет речи, нет ни истины, ни лжи. Ошибка может быть тогда, когда мы ждем того, чего не будет, или предполагаем то, чего не было, но в этом случае человек никак не может быть виновен во лжи.
Необходимость определений. Так как мы видим, что истина состоит в правильной расстановке имен в наших утверждениях, то человек, который ищет точной истины, должен помнить, что обозначает каждое употребляемое им имя, и соответственно этому поместить его; в противном случае он попадет в ловушку слов, как птица в силок, и, чем больше усилий употребит, чтобы вырваться, тем больше запутается. Вот почему в геометрии (единственной науке, которую до сих пор Богу угодно было пожаловать человеческому роду) люди начинают с установления значений своих слов, которые они называют определениями.
Отсюда видно, насколько необходимо каждому человеку, стремящемуся к истинному познанию, проверять определения прежних авторов и или исправлять их, если они небрежно сформулированы, или формулировать их самому заново. Ибо ошибки, сделанные в определениях, увеличиваются сами собой по мере изучения и доводят людей до нелепостей, которые в конце концов они замечают, но не могут избежать без возвращения к исходному пункту, где лежит источник их ошибок. В силу этого получается, что те, кто доверяет книгам, поступают подобно тем, кто складывает много маленьких сумм в большую, не проверяя, были ли эти маленькие суммы правильно сложены или нет. Когда же они в конце концов находят явную ошибку, то все-таки не сомневаются в правильности своих оснований и не знают, каким образом эту ошибку исправить. Точно так же и люди, доверяющие книгам, проводят время в порхании по ним. Этих людей можно уподобить птицам, влетевшим через дымовую трубу и видящим себя запертыми в комнате; они порхают, привлекаемые обманчивым светом оконного стекла, но у них не хватает ума сообразить, каким путем они влетели. Таким образом, в правильном определении имен лежит первая польза речи, а именно приобретение знания, а в неправильном определении или отсутствии определения кроется первое злоупотребление, от которого происходят все ложные и бессмысленные учения. В силу этого люди, черпающие свои знания не из собственного размышления, а из книг, доверяясь их авторитету, настолько ниже необразованных людей, насколько люди, обладающие истинным познанием, выше их. Ибо незнание составляет середину между истинным знанием и ложными доктринами. Естественное ощущение и представление не подчиняются глупости. Природа не может ошибаться, и по мере накопления богатства языка люди становятся мудрее или глупее среднего уровня. Точно так же без письменности никто не может стать необычайно мудрым или (если только его память не парализована болезнью или плохим устройством органов) необычайно глупым. Ибо для мудрых людей слова суть лишь марки (counters), которыми они пользуются для счета, для глупцов же они полноценные монеты, освященные авторитетом какого-нибудь Аристотеля, или Цицерона, или Фомы, или какого-либо другого ученого мужа.