– Но вчера ты продержал меня в этом пятиугольнике три часа, вызывая Эриду. А она не пришла.
– Придет, – загадочно произнес Хагбард. – Еще до конца этого месяца. Сейчас мы строим фундамент этой недели, закладывая нужную последовательность слов, образов и эмоциональной энергии.
В течение второй недели, наблюдая за Хагбардом, который скакал и прыгал, как козел, вокруг пяти точек, выкрикивая IW EPIS IW EPIS! при мерцающем дрожащем свете свечей и в густом аромате благовоний от курящегося ладана и конопли, она не сомневалась, что он совершенно невменяем. Однако к концу недели она перестала откликаться на свое прежнее имя и отзывалась исключительно на «Эриду».
– Формирование условных рефлексов продвигается лучше, чем действует магия, – – сказала она на пятый день.
– Ты и впрямь считаешь, что есть какая-то разница? – с любопытством спросил он.
В ту ночь она почувствовала странное изменение атмосферы в часовне.
– Что-то происходит, – невольно прошептала она, но он лишь сказал: «Тихо», – и продолжил призывать Эриду все громче и все неистовее. Ощущение – вибрации – сохранялось, но больше ничего не произошло.
– Что это было? – спросила она позже.
– Одни называют это оргоном, другие – Святым Духом, – кратко пояснил Хагбард. – Вейсгаупт называл это Астральным Светом. Орден сбился с пути потому, что потерял с ним связь.
В последующие дни Сад и Мазох спорили о том, мужской или женский пол у Бога, есть ли у Бога вообще пол, является ли Бог сущностью или глаголом, существует ли в действительности Р. Бакминстер Фуллер или же это технократический солярный миф, а также о том, способна ли человеческая речь передать истину.
Эти клоуны обсуждали основные аксиомы онтологии и гносеологии до тех пор, пока существительные, прилагательные, наречия, все части речи, не потеряли для нее всякое значение. Тем временем ее перестали поощрять, когда она отзывалась на имя «Эрида», и награждали только в том случае, если она вела себя как Эрида – властная и в какой-то мере безумная богиня народа, настолько же далеко зашедшего в матриархате, как евреи в патриархате. В свою очередь, Хагбард стал демонстрировать покорность на грани мазохизма.
– Это нелепо, – однажды высказала она ему свое неодобрение, – ты становишься… женоподобным.
– После того как мы вызовем Эриду, Её можно… в какой-то степени «приспособить»… к современным представлениям о правилах хорошего тона, – спокойно отозвался Хагбард. – Но сначала мы должны вызвать Её сюда. Моя Госпожа, – подобострастно добавил он.
– Я начинаю понимать, почему тебе пришлось пригласить для этого актрису, – сказала она спустя несколько дней, когда, овладев очередной ступенью Метода, заработала дополнительное вознаграждение. В сущности, она начинала не только чувствовать в себе Эриду, но и вести себя как Эрида.
– На случай, если бы мне не удалось привлечь тебя, у меня были запасные кандидатуры: две другие актрисы и балерина, – ответил он. – На самом деле подошла бы любая волевая женщина, но без опыта театрального мастерства ей потребовалось бы гораздо больше времени.
К фильмам добавились книги о матриархате: «Матери и амазонки» Дайнера, Баховен, Энгельс, Мари Рено, Морган, «Происхождение любви и ненависти» Иана Сатти, Роберт Грейвс в лошадиных дозах: «Белая богиня», «Черная богиня», «Геркулес, мой товарищ по плаванию», «Смотри, как поднимается северный ветер». Она стала видеть в матриархате столько же смысла, сколько и в патриархате; преувеличенное почтение Хагбарда начинало казаться ей естественным. Она помешалась на власти. Призывы Хагбарда становились все более бурными и отчаянными. Однажды Сада и Мазоха привели в часовню, чтобы они исполнили демоническую музыку на тамтаме и древнегреческой флейте Пана; перед этим они все поели лепешек с гашишем. Впоследствии она не могла точно вспомнить, что тогда произошло – к ней обращался мужской голос, восклицавший: «Мать! Создательница! Повелительница! Приди ко мне! IW ERIS! Приди ко мне! IW ERIS! Приди ко мне! Ave, Discordia! Ave, Magna Mater! Venerandum, vente, ventel IWERIS ELANDROS! IW ERIS ELETTGOLIS! Ты, нерожденная и вечно рождающаяся! Ты, бессмертная и вечно умирающая! Приди ко мне Исидой, и Артемидой, и Афродитой, приди ко мне Еленой, Герой, особенно же приди Эридой!
Она купалась в каменном бассейне, когда он появился, и на его мантии была кровь убитого оленя и кроликов – Она произнесла слово, которое поразило Хагбарда, – пока он падал вперед, его руки превратились в копыта, на голове выросли оленьи рога – Его могли сожрать собаки, но это ее не волновало, она задыхалась от запаха гашиша в комнате, ее оглушал сумасшедший бой тамтама. Она рождалась из волн, гордая в своей наготе, верхом на меняющей цвет жемчужной пене. Он нес ее обратно в постель, бормоча: «Моя Госпожа, моя Госпожа». Когда он проносил ее мимо стенного шкафа и окна, она была заплаканной Ведьмой, бродившей вдоль берегов Нила в поисках кусков его пропавшего тела. Он нежно уложил ее голову на подушку.
– Мы почти все сделали, – сказал он. – Возможно, завтра ночью…
Они снова были в часовне, должно быть, прошел целый день, она сидела неподвижно в позе лотоса, выполняя пранаяму, а он танцевал и пел, и странная музыка флейты и тамтама воздействовала на каждый ее условный рефлекс, который подсказывал ей, что она не американка, а гречанка, не этой эпохи, а минувшей, не женщина, а богиня… Белый Свет проявился как серия оргазмов. Взрывались сверхновые звезды, и она почти ощущала тело света, отделяющееся от тела огня… когда через окно пробился солнечный свет, все трое печально сидели у ее постели, наблюдая за ней.
Ее первые слова были грубыми и сердитыми.
– Вот дерьмо. Неужели всегда будет так – белый эпилептический спазм и дыра во времени? И я никогда ничего не смогу вспомнить?