Вдруг Хоффман схватил Алека за руку и шепнул ему прямо в ухо:
— Возможно, в перевесе виновен вильдграф.
— Что вы имеете в виду? — насторожился Алек. После вчерашней ссоры он ни разу не видел Фольгера. Тот скрепя сердце принял его план, но даже не попытался помочь с двигателями. Весь день он провел, перетаскивая с шагохода личные вещи, запчасти, беспроводную рацию…
— Мы носили вещи в вашу новую каюту, сэр, — продолжал Хоффман. — Дважды он приказал мне завернуть в одежду золотые слитки. А они тяжеленькие!
Алек в ужасе закрыл глаза. О чем только думал Фольгер?!
Каждый брусок золота весит двадцать килограммов. Десяток спрятанных брусков — все равно что трое безбилетников на борту!
— Берите управление! — крикнул он Хоффману.
ГЛАВА 38
Крепко цепляясь за натянутые, как струна, ванты, Алек полез вниз.
— Что случилось? Куда вы? — удивленно спросил главный инженер.
Алек не ответил, хоть это и было невежливо. Он не мог отвести глаз от проплывающей под ним земли. Как только Дилан ухитряется так ловко и быстро лазать по этим веревкам? Кожаные ремни безопасности, которыми пользовались дарвинисты, выглядели хлипкими и ненадежными. Может, они изготовлены из кожи фабрикатов, но от этого к ним еще меньше доверия.
Со всех сторон, словно море травы, колыхались реснички, гудящие на ветру ванты вели прямо к люку между двумя ребрами, на которые опирались крепления двигателя. Алек скользнул в люк и оказался внутри живого корабля.
После жгучего холода приятно было оказаться в тепле — пусть даже под кожей воздушного зверя. Алек на ощупь лез вниз по межреберным связкам, вдыхая воздух со странным, горьковато-терпким запахом, и мысленно представлял, что спускается по обычной лестнице.
Как же он раньше не догадался, что именно Фольгер протащил на борт «Левиафана»?! Этот человек всегда строил планы, просчитывал ситуацию на несколько шагов вперед. В конце концов, граф готовился к этой войне пятнадцать лет. Едва ли он легко согласится бросить четверть тонны золота!
Лестница закончилась. Алек открыл нижний люк, перебрался в главную гондолу и застыл, задумчиво глядя по сторонам.
Где тут каюта Фольгера? Алек всю ночь трудился над двигателями и в свою даже не заглянул. Мимо то и дело пробегали члены экипажа с предметами мебели в руках, выбрасывая все лишнее за борт, и еще сильнее сбивали с толку.
Но тут Алек опустил взгляд и заметил легкий крен палубы. Конечно! Каюты, которые выделили его людям, находились слева, в носовой части корабля.
Алек бросился бежать. Вскоре он добрался до знакомого коридора и распахнул дверь каюты Фольгера. Там не было ничего, кроме кровати, шкафа и беспроводной рации штурмовика, стоящей на полу.
Конечно, граф не бросил бы золото на видном месте. Алек выдвинул все ящики шкафа, но не обнаружил ничего, кроме одежды и фамильного оружия, прихваченного из замка.
Упав на пол, он заглянул под кровать и увидел ящик для хранения карт. Вытянуть его наружу не получилось — тот был тяжел, словно набитый камнями. Алек ухватился обеими руками, уперся ногами, но не сдвинул ящик и на палец. Потом он сообразил, что кровать гораздо легче, и оттащил ее в сторону. Замки ящика оказались закрытыми — видно, придется выбрасывать его в окно целиком. Распахнув иллюминатор, мальчик попытался поднять ящик, но тот оторвался от пола едва ли на сантиметр.
— Черт тебя возьми! — заорал Алек в сердцах, дергая замки.
— Что-то потеряли, ваше высочество?
Алек вскинул голову. В дверях каюты стоял граф Фольгер, держа в руках поблескивающий ключ.
— Дайте его мне, иначе мы все умрем!
— Весьма вероятно. Как вы думаете, зачем я здесь? Фольгер запер дверь и подошел к принцу.
— Страшное дело — спускаться в гондолу с машинной палубы!
— Зачем?!
Фольгер опустился на колени рядом с принцем.
— Клоппу требовался переводчик.
— Нет! — Алек ткнул пальцем в ящик. — Зачем вы принесли их сюда?!
— Зачем я перенес на борт ваше состояние? Мне кажется, это не требует объяснений.
Замки щелкнули, открываясь. Граф откинул кожаную крышку.
Внутри тускло сияли аккуратные золотые бруски. Десятки брусков, более трехсот килограммов золота. Фольгер взял верхний слиток и, что-то ворча себе под нос, выкинул его в окно. Алек высунулся наружу, проследив взглядом, как он, блеснув в солнечном свете, зарылся в снег.
— Прощайте, семьдесят тысяч крон, — вздохнул Фольгер.