— Ну как? — с надеждой уставился Порубов на старшину команды. — Пойдет?
— Ништяк, — рассмеялся тот. — Только вот где эта фотография? Не вижу.
— На базе осталась, — грустно вздохнул Порубов. — На ней мой «кэп» в рубке с карабином. Это когда я еще на «дизелях» служил, на ТОФе.
— И что, такое на самом деле было? — с сомнением взглянул на него Ксенженко.
— Ну да, — спрятал блокнот в карман Порубов. — Только чукча тогда не потонул, зацепился нартами за скалу у самой воды.
— Подвахтенным от мест отойти! Третьей боевой смене обедать! — бодро раздалось из «каштана».
— Ну, я почапал. — Порубов снял с кронштейна ПДУ.
— Давай, — согласно кивнул Ксенженко.
…В 23.00 ракетоносец подошел к Нордкапу и тишину отсеков разорвали колокола громкого боя.
— Говорит командир! — разнеслось по боевым постам. — Приступаем к прорыву рубежа противолодочной обороны. Все вспомогательные механизмы отключить, на лодке режим тишины!
Через мгновение затих шум корабельной вентиляции, вздохнули гидравликой переборочные клинкеты, и в наступившей тишине слышалось только тихое жужжание дросселей ламп освещения.
— Погружаемся на глубину двести метров! — последовала очередная команда. Ракетоносец едва ощутимо замедлил ход и с дифферентом на нос стал уходить в пучину. Десятки глаз напряженно следили за ожившими стрелками глубиномеров, отсчитывающими ее метры.
— Глубина двести метров! Осмотреться в отсеках! — мигнул рубиновым глазком «каштан».
Вскоре стали поступать доклады с боевых постов — все шло в нормальном режиме.
Впрочем, гидроакустики зафиксировали сигналы «квакеров», что было характерным для данного района плавания.
Эти необъяснимые по своей природе, отдаленно напоминающее кваканье лягушек гидроакустические сигналы фиксировались советскими подводными лодками еще с начала семидесятых годов. Поначалу считали, что их издают глубоководные буи натовской системы «Сосус» и пытались засечь координаты. Однако всякий раз сигналы возникали из ниоткуда, в самых неожиданных районах Атлантики, на различных глубинах и частотах. Главкомом ВМФ была создана специальная группа, вплотную занявшаяся этим явлением, однако с развалом СССР работы свернули и к ним больше не возвращались. Тем не менее, по существующим канонам, время и место контакта с «квакерами» были отмечены в вахтенном журнале. Такова особенность подводного плавания — все, что имеет отношение к походу, должно фиксироваться. Через несколько часов, благополучно миновав опасный район, крейсер вышел на первый сеанс связи. Предварительно, приказав всплыть на перископную глубину, Морев поднялся в затемненную боевую рубку и оглядел ночной горизонт. Через инфракрасную подсветку перископа он выглядел непривычно ярко и таинственно. Над безбрежной пустыней моря низко висели облака, сквозь которые изредка пробивался свет далеких звезд.
Такие минуты в рубке Морев любил. Они отрешали от всего земного и давали ощущения первозданности и вечности бытия. От величия и вселенской тишины морских просторов веяло грозной силой и неизведанностью. И что в них человек? Песчинка разума, мгновение в пространстве.
Закончив осмотр водной акватории и отщелкнув в исходное рукоятки, Морев нажал кнопку и, проследив, как перископ плавно опустился в шахту, ступил в темный зев люка. В центральном, в неверном призрачном свете боевого освещения и мерцании экранов вырисовывались абрисы вахтенных. Подождав, пока двое из них убрали навесной трап и задраили нижнюю крышку рубочного люка, командир уселся в свое кресло и кивнул вахтенному офицеру. Тот отдал ряд негромких команд, и лодка стала погружаться. На пятидесятиметровой глубине в ее легком корпусе, на корме, бесшумно открылась сдвоенная аппарель, и во мрак скользнуло параванное устройство системы подводной связи. А немного спустя из недр ракетоносца в доли секунды выплеснулся и унесся к поверхности, а оттуда в космос, импульс переданной информации. После этого, подобно рыбе-прилипале, параван подтянулся к кораблю, приник к его корпусу и исчез.