– Так, – выдохнул Меджедэджик, казалось, он был искренне благодарен Кизекочуку за то, что тот сразу перешел к делу. – Мне известно о том, что ты и Витэшна… любили друг друга. И я не хочу, чтобы между нами были разногласия из-за этого. Я обещаю тебе, что буду ей достойным мужем, и она ни в чем не будет нуждаться, пока я дышу.
– Зачем ты мне это говоришь? – не выдержал Кизекочук. Он не хотел злиться на Меджедэджика, не имел на это право. И все же злился. А этот жест, надо признать – благородный жест, еще больше раззадорил ярость, что уже который месяц клокотала в груди юного охотника. Он ни за что не признался бы себе в этом, но впервые усомнился в верности решения, что принял тогда, безлунной ночью в своей (больше не их) роще.
– Я… – запнулся Меджедэджик. Потом взял себя в руки и продолжил уже тверже. – Я не знаю, почему, но я должен был сказать это. Происходящее несправедливо по отношению к вам, но решение принято старейшинами наших племен. Я солгу, если скажу, что сопротивлялся этому решению, ибо действительно поражен в самое сердце красотой и кротостью Витэшны. Но я не хочу, чтобы это стало причиной разлада между нами. Наши племена – твое и мое – племена воинов, грядут непростые лета, и нам понадобится все мужество этого союза…
– Доверие, – перебил его Кизекочук, чуть резче, чем хотел. А сам отметил, что первое впечатление оказалось обманчиво – Меджедэджик мог говорить красиво, без всяких трудностей. Или же причина в том, что слова его идут от сердца?..
– Что? – не понял Меджедэджик.
– Ты просто хочешь быть уверен, что можешь мне доверять, – пояснил Кизекочук, посмотрев прямо в глаза воину онундагэга. – И я ценю это, правда. Судя по всему, ты достойный человек, и это я тоже ценю. Понимаю, твоей вины тут нет. Но не думай, что я сумею так быстро забыть все это.
Глаза Меджедэджика на мгновение сощурились, прямой разговор, без хитростей и уловок, был мил его сердцу, как и сердцу любого из Пяти племен ходинонхсони, уж такими их создала Великая мать Ата-ан-сик. Он кивнул и протянул Кизекочуку правую руку. Они пожали друг другу предплечья.
– Меж нами боле нет недомолвок? – спросил Меджедэджик. Неуверенность как рукой сняло, воин испытывал явное облегчение от того, что они поняли друг друга.
Надо признать – Кизекочук тоже был рад этому разговору, хотя сам и не подумал бы подойти к онундагэга. Теперь в его маниту боролись странные чувства – тот, кто отнял у него возлюбленную Витэшну, тот, кого он должен был яро ненавидеть, невзирая на все законы и условности… этот человек заставил себя уважать. А это страшнее всего – когда начинаешь уважать того, кого должен ненавидеть.
– Меж нами боле нет недомолвок, – отчеканил Кизекочук. Они еще раз обменялись непреклонными взглядами и поспешили догнать основную группу.
Празднование шестнадцатой зимы Витэшны проходило на равнине к востоку от главной уоки онундагэга. Шаманы двух племен произносили ритуальные речи, сахемы благословляли красавицу из достойнейшего рода. Горели высокие костры, на широких шкурах разложили яства, водяные барабаны и ритм-палки понуждали к танцам. Девы заискивающе глядели на молодых воинов, а молодые воины пили ритуальное вино и ждали удобного случая, чтобы ненавязчиво приблизиться к девам.
Сестра Меджедэджика, Адсила, пару раз делала попытки увлечь Кизекочука разговором, и во второй раз он даже некоторое время пообщался с ней о духах и силах природы. Адсила улыбнулась и сказала, что у Кизекочука есть провидческий дар, он умеет отделять свое маниту от тела и путешествовать меж миром земли и миром неба. А еще она сказала, что в нем недавно поселилась тьма, которую он должен побороть, иначе она его сгубит. После этих слов разговор сам собой затих и Адсила, поняв, что затронула не ту тему, поспешила удалиться.
Как только солнце скатилось за горизонт, подернув подол неба ослепительной охрой, наступило время для обряда свершения семейного союза. Все переместились в главное капище, что располагалось на высоком холме в окружении дремучих пихт. Кизекочук за свои восемнадцать зим видел уже с дюжину таких обрядов, поэтому все пропустил мимо ушей. Лишь изредка он вонзал свой голос в общий хор, когда этого требовал обычай.
Он старался не смотреть на Витэшну и Меджедэджика. А еще он почему-то очень не хотел встречаться взглядом с Адсилой, что оказалось проще простого, так как она проводила обряд вместе с племенным шаманом, имени которого Кизекочук не знал.