Наступает молчание, а моя голова с каждой секундой становится все тяжелее. Значит – это всегда был он. Это он дарил мне подарки, стихи, записки. Он защищал меня от Слизеринцев и у него на плече мое клеймо. Выходит, что я никогда не знала его, не знала этой стороны его характера. Детство, а ведь действительно, я не знаю, в какой обстановке рос Джеймс Поттер. Я ничего никогда не слышала ни о мафии, ни о их переезде. Неужели все это время я не замечала элементарного? Не замечала Джеймса Поттера, с чертовыми карамельными глазами? Тогда может вся моя жизнь не больше, чем вранье и у меня действительно произошел сдвиг по фазе?
- Может я и свинья, но ты – моральный урод, который сломал мне жизнь. Ты не умеешь любить, - тихо хриплю я, и теперь его ярость передается и мне. Он хмыкает, вставая с ванны, и смотрит на меня со вселенским презрением, которое прознает меня насквозь. – Ты же ведь даже Маркиз используешь, ты…
- Нет, Эванс, не я сломал тебе жизнь. Ты сама сломала ее, - Поттер медленно подходит ко мне, и его выражение лица вновь излучает привычное безразличие. Я на секунду замираю и смотрю на него во все глаза, а сердце перестает биться вовсе. – И Катрин я не использовал. Эта шлюха сама повисла у меня на шее, напридумав что-то. Знаешь, - Джеймс выразительно кривит губы и с какой-то благосклонностью смотрит на меня, а я начинаю думать, что кафель до неприличия холодный. – Если ты не можешь заставить человека полюбить себя, то можешь заставить бояться. И я сделал это. Посмотри на себя, Эванс. Из-за кого ты режешь вены? Думала, я не знаю, что у тебя на левом плече моя татуировка? Я увидел ее еще на шестом курсе, когда ты в красном платье танцевала на вечеринке. Я заметил ее, когда ты подняла руку, отчего рукав задрался. Ты меня тогда так разозлила, не знаю, чем. Но ярость стала всплывать ко мне всякий раз, как я видел тебя. И я подчинил твою волю, я выливал на тебя злость, но и защищал тебя от других тоже я. – Джеймс Поттер замолкает и смотрит тяжелым взглядом на лужу крови, вспоминая что-то. Джеймс Поттер безразлично покачивает рукой и не обращает на меня ни малейшего внимания, тяжело вздыхая. Джеймс Поттер погружается в какие-то свои воспоминания, а мне становится стыдно. Стыдно потому, что обманывал даже ни вас, ни Поттера, а себя. – Какая-то ироничная история вышла и, ведь знаешь, в одном ты действительно права, - Джеймс Поттер приподнимает меня за плечи и заставляет смотреть в его глаза. – Я не умею любить. Я не умею дарить близким людям тепло, я причиняю им только боль. Поэтому и хочу пойти на войну, хочу раствориться в бойне с Пожирателями, чтобы – слышишь? – чтобы больше не утопать в твоих печальных глазах, чтобы больше не видеть в них пугающую одержимость и пустоту. Чтобы больше не искать твою рыжую макушку в толпе и не замирать от звука твоего голоса. Потому что это причиняет боль и мне тоже.
Джеймс смотрит еще секунду, а потом аккуратно опускает меня на пол, чтобы я не ушиблась. Интересно, как же можно быть таким? Таким холодным, но злым? Таким грубым, но заботливым? Кровь и слезы смешались, а воздуха панически не хватает. Все это слишком, все это неправда. Такого не может быть, наверное, это просто сон, просто очередной кошмар. Мерлин, за что же все это? Поттер подходит к двери и дергает за ручку, а я хочу крикнуть ему что-то. Что-то такое, что могло бы убить в нем чувства и заставить его перестать дышать. Я лихорадочно вспоминаю свою жизнь, мысли и понимаю, что мне даже нечего сказать ему, нечем оправдаться. Да и нужны ли мои слова ему, зачем ему набор простых букв? А ведь знаете, я все равно люблю его. Люблю так сильно, что мои чувства начинают убивать меня, медленно подталкивать к пропасти, которую мы вырыли друг другу сами. Я буду любить его всегда, даже, если он никогда не простит мне прошлого и не перестанет относиться как к чему-то жалкому и ничтожному, потому что, что есть любовь, если ни самоуничтожение из-за кого-то? Перед глазами вновь все плывет, а веки налились свинцом, но я замечаю, что Джеймс не особо торопится выходить отсюда, а внимательно смотрит на ручку двери, словно хочет услышать от меня что-то в ответ.
- Я психически нездоровая, - глупо лепечу, пытаясь хоть как-то оттянуть время. Он на минуту вздрагивает и бросает быстрый взгляд. У него на мгновение дергается кадык, а руки чуть сжимаются в кулак. Когда он безразлично говорит то, что отшибает у меня воздух напрочь, я жалею, что до сих пор жива.
- Я знаю, Эванс. Я знаю все.
***
Кленовые листья грациозно падают на дорожку, простирая собой осенние покрывало, завораживая своей красотой. Порыв ветра вновь бросает надоедливые волосы в лицо, а у меня внутри полное отсутствие эмоций и признака жизни. К сожалению, а может и к счастью мозг человека в мое время почти непонятен, а психика представляется врачам, как нечто неизведанное и потаенное. Грань между нормой и сумасшествием в психиатрии почти незаметна, а вопрос, когда же можно начинать бить тревогу и запирать человека в больницы, остается без ответа. Для кого-то сумасшествие – это страх и ужас в глазах девятилетний девочки, а для какого-то непонятная апатия и суицидные мысли в голове. А мне кажется, что истинная психиатрическая болезнь – это маниакальная одержимость чем-то или кем-то, - это постепенное чувство пустоты и самоуничтожение. Я на секунду останавливаюсь и грустным взглядом окидываю открывшиеся пейзажи. Вся эта неделя – сущий ад. Декан, задыхаясь, говорила мне, что бы было, если Джеймс Поттер не спас меня. Миневра распиналась, пыталась привлечь мое внимание к своим словам, а я пустым взглядом рассматривала портреты, висящие в ее кабинете. Все учителя резко поменяли свое мнение обо мне и стали неприлично жалеть, прощая очередные плохие оценки и отсутствие выполненного домашнего задания. Мерлин, как же бы мне хотелось, чтобы все вернулось на свои места, чтобы меня никто не замечал и чтобы я не ощущала эти убивающие взгляды на своей спине. Самое удивительное было то, что теперь Нэнси Миллер со своей подругой постоянно стали звать меня на вечеринки, в Хогсмид, да и просто интересоваться мною. Все это было настолько странным, что поначалу я даже не знала, куда себя девать. Гриффиндорцы почему-то стали считать, что я совершила попытку суицида из-за слов Маркиз, посему впоследствии Катрин стала новым козлом отпущения, а в этот вторник, когда на нее вновь стали выливать всю ненависть и грязь, Катрин подбежала к Джеймсу Поттеру, прося его защитить ее. Только вот Джеймс лишь надменно поднял бровь и, оттолкнув ее, хмуро прошел вперед. Наверное, стоит сказать, что он очень изменился за этот короткий срок и стал еще более загадочным? Теперь он изредка стал выходить из своей комнаты, а в Большой зал спускался исключительно последним. Если раньше Джеймс попросту не замечал меня, то теперь стал игнорировать. Когда на уроке Зельеварения профессор Слизнорт подозвал нас к своему столу и стал расспрашивать о наших занятия, Поттер ледяным тоном проговорил что-то о том, что более не нуждается в моей помощи и готов хоть в эти выходные сдать Горацию экзамен. Профессор пришел в небывалый восторг, а я пыталась не заплакать, думая о том, что уж лучше бы он продолжал выливать на меня свою злость, а не делать вид, будто меня не существует вовсе.
Я поежилась от нового порыва ветра, и быстро зашагала прочь от Запретного леса, направляясь прямиком в класс на четвертом этаже, где сейчас Джеймс сдает злосчастный пробный экзамен, дабы отвязаться от меня раз и навсегда. Думаете, что я слабачка, неспособная бороться за свое счастье, когда оно у меня почти в руках? Ну что ж, в таком случае, вы действительно правы, потому что я не бойкая Гриффиндорка, про которых складываются легенды. Я не сильная и даже не личность, а жизнь для меня по-прежнему не значит ничего. Поэтому я не могу подойти к нему, не могу сказать и слова в его присутствии, да и нужно ли оно ему? В течение всей этой недели он наглядно показывал мне, что он не желает связываться со мной, не желает иметь что-либо общее. Постучавшись, я неуверенно зашла и присела за парту, чуть дальше от Марлин МакКиннон и Сириуса Блэка, которые пришли поддержать друга. У остальных Мародеров не получилось присутствовать, но Поттера это явно не волновало, он сосредоточенно варил зелье, не обратив внимания на дверь. А вот Марлин напротив, весело подмигнула мне и прильнула к плечу своего ненаглядного Блэка. Они, между прочем, недавно стали встречаться, что не могло не повергнуть меня в ступор. Тяжело вздохнув, я внимательно стала наблюдать за Джеймсом, невольно подмечая, как улучшилась его техника, каким внимательным и сосредоточенным он стал. В нем как будто что-то изменилось с того момента, когда он высказал мне все, что было внутри у него, словно это было для него действительно важно. Зелье зашипело, и он лихорадочно стал копаться в ингредиентах, только я первая заметила, что корня полыни на столе нет. Быстро встав, я подошла к шкафчику и достала надежно спрятанную баночку. Стараясь особо не смотреть на него, я чуть дрожащей рукой протянула ему жестянку, в надежде, что он не отмахнется от меня, а примет мою помощь. И вот я почувствовала его теплые пальцы на своей руке, а потом лютый холод обжог ладонь. На душе резко стало тоскливо, и я пустым взглядом посмотрела в окно. Деревья леса покачивались из стороны в сторону, будто пытались напеть мне свой мотив, а их листья, вырываясь на свободу, вальсом падали на тропинки. Признаться, осень всегда навевала на меня печаль, а эти кленовые листья своими пестрыми цветами резали глаза. Если зиму можно сравнить со смертью, а лето с жизнью, то осень является тем периодом, когда человек, наконец, осознает, что его скитанием, его борьбе пришел конец. Осень – это время, когда вдруг понимаешь, что можно остановиться, и больше не стремиться ни к чему.