— Кэти молодчина, здорово нам помогла, верно?
А он:
— Идите работайте.
Я пошел дальше работать.
Кэти, когда уходила, задержалась в дверях и спрашивает:
— Он что-нибудь говорил обо мне, дядя Билл?
— Ни словечка, — отвечаю.
И она ушла.
Вы, наверное, замечали, мистер, что лондонцы вроде стада овец — куда один идет ужинать, туда и другие за ним потянутся. Целый месяц все толпятся в одном ресторане, на следующий месяц — в другом. Кто-нибудь бросит клич, что напал на новое место, и все скорей спешат ознакомиться. Беда в том, что многие владельцы ресторанов считают: раз уж клиент пошел, значит, и дальше так же будет — можно усесться поудобнее и сложить руки на пузе. Популярность входит в дверь, а хорошая кухня и хорошее обслуживание вылетают в окно. Мы у «Макфарланда» такого допускать не собирались. Не говоря уже о том, что Энди за подобные штучки по стенке бы размазал, мы с Жюлем никак не могли уронить свою профессиональную репутацию. Я, к примеру, носа не задирал, только работать стал еще старательнее и следил за тем, чтобы четверо моих помощников — их уже четверо было к тому времени — шустрее выполняли заказы. Вот поэтому мы, в отличие от большинства популярных заведений, свою популярность сохранили. И кормили хорошо, и обслуживали отлично, так что дело завертелось вовсю. Если подумать, Сохо не так уж далеко от центра, можно лишнюю пару шагов сделать. Так и вышло, что мы приобрели популярность, и мы ее сохранили по сей день. И «Макфарланд» стал таким, какой он есть, мистер.
Всем своим видом показывая, что рассказ окончен, Генри заметил, что мистер Вудворд из «Челси» для своих лет играет просто замечательно.
Я воззрился на него в растерянности.
— И это все? А как же Кэти и Энди? Что с ними было? Помирились они или нет?
— Ах, да, — сказал Генри. — Я и забыл.
И он стал рассказывать дальше.
Время шло, и молодой Энди начал меня раздражать. Деньги к нему текли рекой с тех пор, как к нам повалила роскошная публика, и он прекрасно понимал, что без Кэти никакой роскошной публики бы не было. Казалось бы, ну если ты человек, найди в себе силы простить и забыть, хоть из благодарности скажи девушке вежливое слово — так ведь нет. Стоит себе в сторонке, мрачнее тучи, а в один прекрасный вечер и вовсе такое устроил…
Народу в ресторане было полно, и Кэти тут же, и пианино наяривает вовсю, люди веселятся, и тут вдруг пианист заиграл мелодию, под которую Кэти танцевала в спектакле. Прилипчивая такая музычка: «Трам-пам-пам, тир-лим-пам» — что-то вроде этого. Пианист, значит, ее заиграл, и тут все давай хлопать, колотить по столам и орать, чтобы Кэти, мол, сплясала. Она и вышла на середину — там было такое свободное место — и только начала танец, как в зал вышел молодой Энди.
Подходит он к ней, подбородок вперед, а я смотрю, там рядом столик надо бы протереть — подошел и стал протирать, потому случайно и услышал их разговор.
Он ей говорит очень тихо:
— Здесь этого нельзя. Ты за что принимаешь наш ресторан?
А она ему:
— Ах, Энди!
А он:
— Я тебе очень признателен за заботу, только нужды в этом нет. «Макфарланд» прекрасно обходился и без твоих стараний превратить его в зоопарк.
А сам денежки-то загребает с ужинов! Как подумаешь иногда, разучились люди понимать, что такое благодарность, и жить в этом мире не согласится ни одна уважающая себя гремучая змея.
Кэти говорит:
— Энди!
— Все, хватит. Мы не будем это обсуждать. Если тебе угодно приезжать сюда ужинать, я помешать не могу, но я не позволю превратить мой ресторан в ночной клуб!
В жизни я ничего подобного не слышал. Ох, посмотрел бы я ему в глаза, да только духу не хватило.
Кэти ни слова больше не сказала, молча отошла к своему столику.
Но на этом, как говорится, дело не закончилось. Те, кто с ней пришли, как увидели, что она больше не танцует, подняли страшный шум, а особенно возмущался один красавчик, у которого лоб был в дюйм с четвертью и примерно такой же подбородок.
Он вопил:
— Нет, послушайте! Что же это такое? Бис! Просим! Бис!
Энди подошел к нему и говорит вполне вежливо:
— Не шумите, пожалуйста. Вы мешаете другим посетителям.
— Да идите вы все к дьяволу! Почему ей нельзя…
— Одну минуточку. На улице можете шуметь, сколько хотите, а в ресторане ведите себя тихо. Вы поняли?
Красавчик вскочил на ноги. Выпил он изрядно — я знаю, потому что я его и обслуживал.
— А ты тут еще кто? — кричит.
Энди ему:
— Сядьте.
Молодой щеголь размахнулся и врезал ему. В следующий миг Энди схватил его за шиворот и выкинул за дверь, да так ловко, что это сделало бы честь настоящему профессионалу из Уайтчепела. Сложил его в кучку на тротуаре, любо-дорого поглядеть.