Кроме того, превращение «левых» в правящие элиты трансформировало революционные теории в государственные идеологии, единственным стимулом эволюции которых становился политический прагматизм. Перед социалистами, после обретения ими власти, вставали задачи, зачастую объективно противоположные тем лозунгам, которые они провозглашали до приобщения к властным функциям, а главными в иерархии политических целей неизбежно становились нациестроительство и легитимация власти. «Национальное государство выступало… «первофеноменом» общественного развития, но видело себя вынужденным идеологически камуфлировать свой авторитаризм».[178] Это предопределяло сугубо прагматический подход к «левым ценностям», становившимся не более чем средством идеологического оправдания тех или иных политических шагов. Отдельные сегменты идеологии начали многократно реинтрепретироваться в зависимости от конкретных обстоятельств. Однако существенный диссонанс между теоретическими разработками и практическими шагами неизбежно способствовал углублению социальных противоречий в обществе. Программы структурной адаптации арабских стран к индустриальным потребностям развития фактически остались нереализованными, а в ряде случаев привели к экономической стагнации.
Авторитарные тенденции, бюрократизация госаппарата, индустриализация «в рекордные сроки», в ряде случаев приводившая к серьезным диспропорциям в экономике, в условиях кризиса «общепланетарного» социализма и подъема «антитоталитарной» фразеологии подвергались неолибералами активной критике. Вследствие этого правящие элиты арабских стран начали серьезно корректировать прежний политический курс и идеологические установки «левых». Новые идеологии (первыми иллюстрациями которых стали «политика открытых дверей» А.Садата в Египте, теория о «позитивном добрососедстве» Ш.Бенджедида в Алжире и пр.) декларировали преобразование экономического пространства на базе принципов рыночной экономики, необходимость дальнейшего расширения сферы деятельности частного сектора, переход ряда государственных функций в руки наиболее преуспевающих арабских предпринимателей и иностранных компаний, создание предпосылок для встраивания госсектора в систему рыночных отношений, приоритет интересов отдельного арабского государства перед целями арабского единства, традиционные либеральные ценности – равенство возможностей, свободу конкуренции и пр. Тезис о национальной консолидации арабов перестал занимать значимое место в политических доктринах. Большинство планов, связанных с формированием арабских межгосударственных объединений (не говоря уже о едином арабском государстве) остались нереализованными. Повсеместное усиление партикуляристских тенденций и курс на превращение арабских государств в «равноправных участников» мирового политического процесса приводили к углублению рыночных тенденций в экономике, усилению социальной дифференциации и эрозии «левых ценностей».
В то же время на начальном этапе либерализации властвующие элиты считали необходимым сохранение в своем пропагандистском арсенале социалистической риторики, а коммерциализация госсектора далеко не всегда означала отказ от авторитаризма или гегемонии правящей партии и зачастую представляла собой «демократический фасад». Социализм уже не рассматривался в качестве универсалистского проекта, а скорее трактовался как элемент более сложных и многоаспектных целей перспективного развития. В этих условиях девальвировалось само понятие «левые взгляды», и без того негомогенное, несвободное от центробежных тенденций регионалистского, этнического, конфессионального характера и так и не получившее на Арабском Востоке окончательного оформления. Новые политические режимы, сохраняя оболочку «социалистических», на практике отказывались от «левых ценностей», да и сами термины «левые взгляды» и «социализм» в условиях широкого распространения ультралиберальной риторики постепенно становились все менее употребимыми. Идеологическая размытость, политическое соперничество и преследование партийной элитой личных карьерных целей привели к тому, что существовавшие «левые» партии и организации, несмотря на относительную многочисленность