- Сегодня в "Федерале" будет дежурить Витя Костенко и Валя Дмитриев, - сказал Лютиков негромко.
- Дмитриев? - переспросил Дынников. - Это что, новенький?
- Ага, - сказал Лютиков. - А в сейфе - полтора миллиона в рублях и баксах.
- Ты откуда знаешь?
- Я только что сменился. При мне привезли и сказали Каро Хачиковичу, что утром заберут.
- Чьи деньги?
- А тебя это е..? Деньги - они и есть деньги... По-моему, это наш шанс. Грешно им не воспользоваться.
Дынников на секунду задумался.
- У "Федерала" отличная система видеонаблюдения за объектом, - сказал он.
- Ничего, я знаю, как ее отключить. Только вот что... Вдвоем мы это дело не провернем. Нужна машина, чтоб увести сейф. Да и сам сейф килограмм сто весит, а может и больше. Нужно еще как минимум двое, чтобы поднять и погрузить.
- С ними придется делиться, - сказал Дынников. Он достал из кармана сигареты и закурил.
- Что поделать, - сказал Лютиков. - Лучше отстегнуть, чем провалить дело.
- Ты прав. Кого возьмем с собой?
- Дымка можно взять, - сказал Лютиков. - Ему квартира нужна. Несколько раз ко мне подкатывался. Типа: как бы заработать быстро и без особого напряга. И еще - Рябого. Он мальчик с претензией на крутизну, но пока ничем не прославился.
- Я знаю обоих, - кивнул Дынников. - Подойдут.
- Кстати, у Дымка машине есть. "Копейка". Хорошая машина. Неприметная.
- Поехали к Дымку, - сказал Дынников. - Или сейчас, или мы еще долго будем сосать хер у пьяной обезьяны..
Глава четвертая
Стасик Полонский, корреспондент областной газеты, весь день проторчал в канцелярии "Дома правосудия", штудируя восемь томов уголовного дела, о котором собирался писать очерк. В редакцию вернулся после шести.
Побродив по кабинетам, он убедился, что корреспондентов уже нет. Остались только технические сотрудники - корректора, верстальщики и работники секретариата.
В принципе, можно было бухнуть с ответсеком, но Игорек сидел за столом с таким мрачным видом, что стало ясно: лучше и не заикаться. Опять, наверное, бывшая жена позвонила и стала плешь проедать: зачем ты бросил жену с ребенком ради молодой вертихвостки, которой от тебя нужны не семья, а только перспективы карьерного роста?
Усевшись за стол в родном информационно-аналитическом отделе, Стасик минут десять листал записи, а потом закрыл растрепанный блокнот и рукой махнул. Писать не хотелось. Ничего не хотелось. Даже бухнуть с кем-нибудь - и то перехотелось.
"И на фига я сюда приперся? - подумал он. - Надо было сразу домой ехать..."
***
Он знал ответ на этот вопрос. Прошло всего семь месяцев после развода. Та холеная балованная сука, с которой он прожил два года, сделала всё, чтобы разогнать его друзей и приятелей - как мужского, так и женского пола.
Когда он попытался навести старые мосты, выяснилось, что одни вышли замуж или женились - в общем, у них новая жизнь, в которой для него нет места. Другие - уехали из Ростова. Третьи - разбогатели и не хотят водиться с полунищим журналистом, а если и хотят, то на унизительных для него условиях. Четвертые - ушли в бизнес и крутятся по двенадцать часов в сутки. Пятые - сели или умерли...
Телевизор, магнитола, книги и письменный стол помогали ему коротать скучные вечера. По выходным он был готов взвыть от одиночества.
Несколько раз в его квартире появлялись женщины. Как правило это были либо разведенки с детьми, либо молодняк из сельской глубинки. Первые хотели устроить свою личную жизнь и найти достойного отца своим отпрыскам, вторые - наиболее простым способом заполучить прописку. Женщины молодые, красивые, преуспевающие или из зажиточных семей его игнорировали.
Убедившись, что журналист звезд с неба не хватает и вряд ли может повесить на свою шею еще двух-трех человек, разведенки тут же отваливали в сторону. То же самое делали и селянки, когда в течение двух-трех ночей Стасик делал с ними, что хотел, и в то же время игнорировал намеки типа: мне жить негде, давай я переберусь к тебе, я хорошая и хозяйственная, а там видно будет...
Оно и не удивительно. Во-первых, он не был готов к новому браку или сожительству на правах гражданского брака. Неудачная семейная жизнь выработали у него отвращение к самому слову "брак". А, во-вторых, он прекрасно понимал, сколько может быть головной боли через год или полтора проживания и совместного ведения хозяйства...
Со своей внешностью - коренастый, слегка сутулый очкарик с заметно обозначившимся брюшком и острым языком - он вряд ли мог рассчитывать на настоящую любовь. Значит, к нему могла прилипнуть только расчетливая стерва, а на одной стерве он уже раз обжегся и не хотел совершать ошибку дважды.