— Да, революция у них… — устало ответил майор.
— Какая революция? — ошарашено спросил прыщавый старший сержант с коротким автоматом в руках.
— Народная, твою мать! — раздраженно крикнул майор. — Офицеры, ко мне! Прапорщик, ты тоже!
Шепелев прошел в оружейную комнату и облокотился на широкий железный стол. За ним, медленно, как бы нехотя, вешая оружие на плечо, вошли шесть милиционеров. Последний прикрыл дверь.
— В общем, так, — пустым равнодушным голосом, казалось бы, совсем не подходившим к обстоятельствам, проговорил командир, глядя в пол. — Стоим перед фактом — вооруженное восстание…
Он поднял голову и обвел взглядом присутствующих.
— Судя по всему, подготовлены они хорошо. Знают, сколько нас, знают, сколько у нас оружия. Сколько их самих — не знаю. Предполагаю — как минимум, человек тридцать, судя по плотности огня… Говорят, власть в городе — у них. Проверить невозможно. Мы блокированы, связи нет. Дали десять минут на размышление. Предлагают сдаться. Обещают отпустить. В случае неподчинения — угрожают всех перебить. Какие будут мнения? Не бойтесь, высказывайтесь. Решение все равно приму я. Только очень коротко. Времени — в обрез.
В "оружейке" повисло тягостное молчание.
— А что хоть они хотят, в целом-то? — хмуро поинтересовался рыжий капитан.
— Я ихнюю программу не изучал, — язвительно ответил майор. — Но, судя по повязке на рукаве у этого дяди, там русские замешаны. Российский флаг там вместе в нашим… "Краинский народный фронт", "антинародное прозападное правительство"… В общем, примерно так…
— Они пацанов наших убили, — задумчиво проговорил светловолосый подкачанный лейтенант.
— И всех нас тоже убьют, — добавил усатый капитан с перебинтованной головой. — Если уж они такую "бучу" затеяли — назад уже не повернут…
— Ну, если по правде, браты, выбора у нас особо нет, — четко сказал рыжий капитан. — Драться нам нечем, да и кровь своих же, пусть они и мятежники, мне лить не особо улыбается. Связи нет, и помощи нам жать неоткуда.
— Может, прорываться? — робко поинтересовался самый молоденький лейтенантик, который, видимо, на нервной почве вцепился в автомат и не вешал его на плечо даже сейчас.
— Куда? — протянул усатый капитан. — Огонь велся по всему периметру. Значит, мы окружены. Патронов у нас мало. А у них — пулеметы. Я, по крайней мере, две точки засек. И в патронах недостатка явно не испытывают. Да что там говорить? Из гранатометов садят! Добрую половину положат еще на выходе. Ну — прорвемся… А куда пойдем? Откуда мы знаем, может, город уже в их руках. "Перещелкают" как мишени в тире. А раненых куда денем? С собой же не потащим! Им оставим?
— А они слово-то сдержат? — недоверчиво поинтересовался "старлей".
— Да кто ж знает, — развел руками рыжий капитан. — По логике вещей, могут, конечно, и не отпустить. Но убьют вряд ли. Не думаю…
— А ты чего молчишь, прапорщик? — раздраженно выдавил майор.
Все знали, "прапор" — кадровый вояка. Пришел в милицию из армии. Уже пенсионер, но начальство не выгоняло. Уважало за хладнокровность, рассудительность и честность.
— А я что… — спокойно ответит тот, скрестив руки на груди. — Дело ваше, офицерское да командирское. Лично я исполню любой приказ, и своих подчиненных заставлю. Только, если уж вам интересно знать мое мнение, не стоит оно того. Не Сталинград здесь и не Берлин. Чую — "дермецом" попахивает…
Помолчали. Все смотрели вниз, и лишь самый молодой беспокойно обводил глазами присутствующих, будто ожидая чего-то сверхъестественного.
— Товарищи офицеры…
Майор встал ровно, одернул рубашку, поправил фуражку. Глядя на него, милиционеры тоже подтянулись.
— Хочу напомнить, что наша основная задача — борьба с уголовной преступностью. — Он обвел присутствующих взглядом. — Принимая во внимание то, что по имеющимся у нас неподтвержденным и неполным данным, проверить которые нет возможности, мы имеет дело не с уголовными преступниками, а с некоей политической силой, которая взялась за оружие для осуществления своей цели…
Майор сделал длинную паузу.
— … а также принимая во внимание отсутствие связи, приказов от вышестоящих инстанций и какой-либо возможности обороняться, я приказываю всему личному составу сложить оружие и действовать далее по ситуации, помня при этом, что в здании наши раненные товарищи. Вопросы есть?
— Никак нет, — вразнобой ответили милиционеры.
— Довести мой приказ до личного состава, — потребовал майор. — Я — на улицу.
— Ты правильно сделал, Алексеич, — шепнул ему на ухо прапор перед выходом.
Майор, уверенно вышел на воздух, отошел на несколько метров от входа и остановился. Поднялся несильный, но освежающий летний ветерок. Вокруг было неестественно тихо, окна домов зияли чернотой.
"Людям, должно быть, страшно сейчас. С войны такого здесь не было…" — подумал Шепелев.
Ждать пришлось недолго. Из темноты вырос уже знакомый силуэт и приблизился к майору.
— Ну что надумали, Григорий Алексеевич? — дружелюбно поинтересовался боец.
— Я согласен. Какой будет порядок сдачи?
— Все просто. Ваши люди оставляют оружие там, где они находятся и по одному выходят в центральную дверь. Затем их обыскивают и строят перед входом. Я скажу им пару слов — и все, до свиданья.
— Что ж, тогда давайте начнем.
— Да я только "за", — ответил боец, поднял правую руку, согнутую в локте и показал три пальца.
Из темноты, оттуда, где были расположены подсобные строения, появились три бойца. На их лицах были все те же платки, на рукавах — повязки, только вот одеты они были в обычную гражданскую одежду. В руках — "АКС-сы", на каждом — разгрузка с рожками и гранатами.
Один ловко кинул автомат командиру, тот на ходу поймал его. Бойцы приблизились к входу и стали от него по обе стороны. Автоматы — у живота, ноги — на ширине плеч, в глазах — решительность. У одного в руке зажата граната без чеки, втора рука — на спусковом крючке. Автомат — на ремне через шею. Не шути!
— Начинайте, майор, — потребовал боец.
— Отдел, слушай мою команду! — крикнул Шепелев. — Оружие оставить там, где стоите. Выходить по одному. Руки — на затылок. Без провокаций. Рядовые — первые. Офицеры — последние.
В дверях показался перепуганный пацаненок-рядовой. Он встал прямо в дверях и озирался по сторонам, глядя то на майора, то на боевиков.
— Ну чего стоишь? — один из бойцов перекинул автомат на плечо, подошел к милиционеру, взял его за рубашку и грубо прислонил к стене.
Обыск длился недолго.
— Повернись, — потребовал боевик. — "Ксива"!
— Что, простите? — промямлил парень.
— Удостоверение, говорю, давай!
Отобранный документ ту же был брошен под ноги пленного.
В руках сверкнула сталь.
— Да не боись ты, сопляк, — говорил боец, глядя на перепуганного до смерти милиционера и срезая с его формы погоды и знаки различия.
— Стой смирно! — Боевик, нагнувшись, разрезал на туфлях шнурки и, развернув парня, потребовал. — Ремень.
— Зачем? — упавшим голосом спросил милиционер.
Ответом был удар рукоятью ножа в нос. На рубаху брызнула кровь, которую милиционер безуспешно пытался остановить руками. Тем временем боевик расстегнул и вытащил ремень и разрезал форменные штаны сзади. Они тут же начали падать, и рядовой вынужден быть схватить их руками. Боевик взял его за шиворот, отвел на несколько метров вперед, так чтобы он находится в зоне видимости других бойцов, и поставил на колени.
— Руки за голову! Смотреть вниз! Вот так и стой. И не напрашивайся больше!
— Офицерам хоть штаны не режьте… — попросил Шепелев.
— Ну ладно. Но вот с погонами и шнурками, Григорий Алексеевич, хоть убейте, придется расстаться, — добродушно ответил командир.
Настроение у него явно поднялось.