Именно поэтому как нельзя более прав Д. Жвания, утверждавший, что «если бы Деа не стал коллаборационистом, то современная социал-демократия наверняка обращалась бы к его идеям» [174]. Словом, и сейчас на Западе находится большое количество мыслителей социал-демократической и леволиберальной направленности, заимствующих те или иные положения из концепции «неосоциализма» М. Деа. Так, широко известная и получившая весьма существенное распространение на Западе идеология «коммунитаризма», о приверженности которой изначально заявили британские «новые лейбористы» во главе с Т. Блэром [175]. Согласно мнению некоторых исследователей, «идеология «нового лейборизма» вобрала в себя различные по содержанию философско-политические направления: христианский социализм, коммунитаризм и неолиберализм» [176]. При этом нельзя не отметить, что вся означенная эклектика касалась в первую очередь идеологической сферы, почти никак не отражаясь на реальной политической деятельности «новых лейбористов», которая всегда оставалась подчеркнуто неолиберальной [177] [178]. Сейчас, когда «новый лейборизм» показал всю свою несостоятельность и потерпел абсолютный крах в Британии, к идеологии «коммунитаризма» начали обращаться американские демократы [179] [180]. При этом хорошо было бы поставить вопрос о самой сущности этой новой идеологии, о предложениях, выдвигаемых ее защитниками в позитивном аспекте. Говоря о программе как британских, так и американских «коммунитаристов», мы не можем в некоторой степени не испытать навязчивого чувства déjà vu, поскольку в их программах едва ли отыщется хоть один оригинальный пункт. Едва ли не все выдвигаемые ими предложения на поверку оказываются лишь переписанными под риторику «постиндустриальной эры» и «цифровой экономики» старыми синдикалистскими и корпоративистскими идеями, выдержанными в духе «третьего пути» [181]. Ключевым представлением, вокруг которого строится вся последующая программа «коммунитаристской» партии является идея о том, что ключевую роль в истории человечества играют не отдельные люди, а некие сообщества. «Коммунитаристы», исходя из этого начального положения, предполагают развивать в обществе корпоративные отношения, параллельно с этим поощряя трайбализм. Разумеется, подобные идеи сближают представителей данного политического направления не только с французскими «неосоциалистами», но и с итальянскими фашистами. Поскольку же последние оказываются глубоко дискредитированными как в массовом политическом сознании, так и в некоторой части академических кругов, то и ссылки на их опыт выглядели бы крайне неуместными с точки зрения практической выгоды. Именно поэтому нынешние сторонники «корпоративного государства» вовсе не стремятся разглашать информацию о своих идеологических предшественниках.
Поскольку мы несколько отошли от первоначально заявленной темы, то желательно было бы теперь вернуться к Жаку Дорио и его сторонникам, хотя после столь длинного предисловия говорить о них уже и не хочется. Да говорить, собственно, и не о чем, так как партия в действительности если и выделялась из общего строя других подобных организаций, то только своей многочисленностью. Именно поэтому Французская народная партия продемонстрировала лучше всего основные противоречия и особенности французского фашизма. Первой подобной особенностью являлась тотальная идеологическая несамостоятельность французских фашистов, находившихся одновременно под сильным идеологическим влиянием коммунистов, но при этом восхищавшихся своими более удачливыми коллегами в Италии и Германии. Тут необходимо в первую очередь отметить тот факт, что Жак Дорио в начале 1930-х годов не просто состоял во Французской компартии, но и был членом ее Центрального комитета, имея все шансы сделаться в самом скором времени руководителем оной. Советские власти, однако, оказали давление на французских коммунистов, фактически утвердив на посту генерального секретаря совершенно зависимого М. Тореза. Последний выделялся не только идеологической безграмотностью, но и феноменальной трусостью [182]. М. Торез многократно менял свою точку зрения на важнейшие вопросы, ориентируясь в этом отношении на мнение И. Сталина: так, изначально он поддерживал концепцию «социал-фашизма», отвергая все предложения о создании единого антифашистского фронта [183], но после изменения официальной советской позиции на этот счет немедленно сделался горячим сторонником такой коалиции [184]. Помимо всего прочего следует отметить, что М. Торез не отступал от навязываемой советским руководством линии даже в условиях, когда следование ей приводило к огромному оттоку людей из компартии в различные фашистские организации [185]. Расточая совершенно необоснованные славословия в адрес camerade Staline, этот человек подчас доходил до полнейшего гротеска. Так, свою автобиографию он открывает следующим медоточивым посвящением: «К товарищу Сталину, великому строителю социализма, любимому начальнику рабочих всего мира, вождю народов, мастеру и другу, который меня однажды осчастливил. Великой честью почитаю я возможность передать тебе эту книгу в знак моей абсолютной верности и безграничной любви.» [186]. Словом, назвать эту книгу автобиографией едва ли возможно хотя бы потому, что написал ее вовсе не сам М. Торез, а его добрый друг Жан Фревиль [187]. Этот последний, кстати, является автором не только этой «автобиографической» книги, но и всех прочих сочинений М. Тореза, который оказался до такой степени неспособным к теоретической работе, что даже речи для него вынужден был писать сердобольный друг [188]. В заключение следует заметить, что этот человек пытался устроить во Французской компартии свой собственный культ личности, из чего получилась сущая комедия, вызванная полным отсутствием харизмы у объекта этого культа. В заключение же этого небольшого отступления следует сказать пару слов о последовательности его «сталинистских» убеждений. В 1956 году М. Торез без всяческих колебаний выразил полное согласие с тезисами Н. Хрущева, прямо на съезде принявшись каяться за преступления сталинизма [189]. Впоследствии этот человек начал защищать линию Н. Хрущева столь же ревностно, как раньше он защищал линию И. Сталина. Именно поэтому некоторые историки не без оснований указывают на то, что политика М. Тореза стала одной из основных причин упадка Коммунистической партии Франции, способствуя закреплению за коммунистами звания «агентов Кремля» [190]. Именно этот человек и занял пост генерального секретаря ЦК КПФ, отодвинув образованного и бесстрашного Ж. Дорио, пользовавшегося невероятной популярностью среди партийцев. Причиной изгнания из партии человека, имевшего столь очевидный авторитет и фактически находившегося на втором месте после М. Тореза, – заключалась в его позиции относительно Народного фронта. Дело в том, что именно будущий фашист Ж. Дорио первым выдвинул идею создания некоего объединения всех антифашистских сил для совместного противостояния приближающемуся врагу [191], за что и был изгнан в июне 1934 года. После этого он создает Французскую народную партию, которая немедленно наполняется бывшими коммунистами, отказавшимися верить М. Торезу и пошедшими за своим кумиром.