Бойченко ничего не сказал ему, когда он, уже на НП, расстегнул полевую сумку и принялся за бутерброды с салом, приготовленные на день. Комдив только покосился на него: Строев ел с таким аппетитом, будто целые сутки не брал в рот ни крошки.
Все ждали с нетерпением, когда же рассеется туман, густой и вязкий, как сгущенное молоко. Офицеры — в который раз — начинали проверять связь с полками. Артиллеристы на огневых позициях тоже скучали, поругивая небесную канцелярию. Доставалось ей и от летчиков. Хуже нет сидеть у моря и ждать погоды. Не ахти какое море — Балатон, однако не впервые заставляет оно томиться пушкарей и авиаторов.
Иван Григорьевич стоял на НП и все думал о Панне. Ушла, не простившись, не сказав ни слова. А была ли она вообще в его землянке? Не сон ли это? Нет, не сон. Он, как сейчас, видел ее в мерцании последнего карбида, гаснущего в лампе. Видел ее крепкое, молодое тело, — неспокойную крутизну бедра, нежный извив талии, зрелые груди. Ну, а дальше все было неясно, смутно, как во сне. Одно он помнит хорошо — свою неловкость. Перед другой женщиной можно было сгореть от стыда. Но Панна ободрила его, как жена…
На западе стали появляться обнадеживающие просветы. Туман редел и, упруго отталкиваясь от глянцевитой, схваченной ледком земли, стал подниматься выше, выше над старым Баконским лесом, над темно-лиловыми холмами Вертэшхедьшэга. Орудийные расчеты приготовились.
— Вот теперь можно будет вести прицельный огонь, — сказал командир дивизии и молодцевато повел плечами.
Строев посмотрел на юг, в сторону Третьего Украинского фронта, откуда доносился ровный артиллерийский гул: Толбухин начал еще вчера. А тут кругом стояла абсолютная тишина. Ветер и тот стих вовсе. Только неуемные сороки раскачивались на голых ветвях деревьев, все же другие птицы заранее попрятались, точно накануне сильной бури. Иван Григорьевич давно приметил эту показную сорочью смелость в околофронтовых лесах.
В четырнадцать ноль-ноль вся артиллерия по единому сигналу открыла убийственный огонь. Залпы орудий всех калибров соединились вместе, в один непрерывный обвальный грохот, в котором едва угадывались, как подземные, глухие басовитые раскаты гаубиц.
На исходе мощной увертюры, перед самым аккордом гвардейских минометов, с юга долетели еще более могучие удары с воздуха. Строев пожелал Федору Ивановичу успеха и достал бинокль из футляра. Массивный черный занавес закрыл весь передний край — от излучины Дуная до Балатона.
— Пошла матушка-пехота, — сказал Бойченко, подражая генералу Шкодуновичу, когда эхо залпов РС дробно погасло на опушке леса.
Артиллерия стала переносить огонь в глубину немецкой обороны, и теперь можно было различать звонкие, резкие хлопки ближних трехдюймовых пушек, которые старались до хрипотцы, наперебой. Солдаты шли по ничейной полосе в полный рост, в клубах дыма.
Первая линия траншей противника была занята без рукопашных стычек. Но борьба за вторую и третью линии продолжалась дотемна.
В сумерки, когда полки овладели знакомым по зимней обороне уютным горным селением, комдив решил сменить НП. Остановились на высоте неподалеку от того господского двора, откуда ушел семнадцатого января в глубокий тыл майор Дубровин, ушел и больше не вернулся. Строев подумал о комбате с прихлынувшей тоской, погоревал один, ничего не сказав комдиву.
— Стой! Кто идет?.. — послышался торопливый оклик дежурного автоматчика.
— Свои, свои!..
Бойченко и Строев одновременно узнали голос Шкодуновича и пошли навстречу. Он был не один: за ним уже поднялась на безымянную высоту целая группа офицеров в плащ-накидках. Комдив взял под козырек и доложил:
— Товарищ командир корпуса, части вверенной мне дивизии продолжают выполнять боевую задачу дня.
Комкор лишь кивнул красивой головой в знак приветствия и тут же учтиво посторонился: позади стоял командующий Вторым Украинским фронтом. Комдив не узнал его, но вовремя понял, что это какое-то высокое начальство, и представился:
— Генерал-майор Бойченко.
— Давайте знакомиться, маршал Малиновский. Не ждали?
Комдив виновато пожал плечами. Командующий фронтом подал ему руку и вопросительно взглянул на Строева.
— Мой заместитель полковник Строев, — сказал Бойченко.