— Немцы всюду остаются немцами, — сказал начальник штаба, правильно поняв, о чем думает сейчас замкомдива.
В дверь постучали.
— Войдите! — нехотя отозвался Некипелов.
В учительскую быстро вошла, грациозно вскинула руку к новенькой пилотке младший лейтенант Ивина — переводчица разведывательного отделения.
— Ну что? — недовольным тоном спросил Некипелов.
— Разрешите доложить, товарищ подполковник? — обратилась она к Строеву.
«Чертовка!» — выругал ее про себя начальник штаба.
— Да, мы слушаем вас, — ответил Строев.
— Сербы привезли тяжелораненого партизана, один из них кое-что знает о противнике. Может быть, вы поговорите сами?
— Ладно.
Ивина так же мягко, плавно козырнула и, не опуская маленькой руки, безо всякого усилия, легко, как в танце, повернулась кругом на высоких каблуках своих щегольских сапожек.
— Урок художественной гимнастики, — вполголоса заметил майор Зотов.
Но его никто не поддержал: все знали, что подполковник Строев терпеть не мог таких разговоров о женщинах на фронте.
Через несколько минут она привела человека лет сорока, в крестьянской одежде, давно небритого. Он тут же объявил, что плохо, но говорит по-русски, и чинно представился: Бронислав Метич из города Заечара, бывший поручик инженерных войск королевской армии.
— Партизан? — спросил Строев.
Метич немного смутился, но ответил прямо, что не пошел в партизаны только из-за того, что партизаны могли отнестись к нему с недоверием.
По словам Метича выходило, что Заечар сильно укреплен, что одним партизанам не взять города, тем более, что у них мало артиллерии и автоматического оружия. В Заечаре идут массовые казни. Швабы без суда и следствия убивают даже тех, кто случайно засмеется на улице. Больше того, простая улыбка вызывает подозрение: а не радуются ли сербы приближению Красной Армий? Даже за улыбку — расстрел. Потому-то он, Бронислав Метич, и решил скрыться пока в горах; но по дороге в знакомую деревню встретил крестьянина с тяжелораненым партизаном, случайно обнаруженным в лесу. Вдвоем они доставили парня к русским… Как избежали встречи с немцами? Да ведь те стоят на главных перевалах, а они двигались по глухому бездорожью.
— Покажите на карте.
— Молимо, молимо[5], господин подполковник, — Метич взял со стола красный карандаш и склонился над русской картой.
— Вот Заечар, а вот тут мы с вами, — помог ему начальник штаба.
Поручик королевской армии тщательно провел на карте ломаную линию партизанской тропы, по которой он пробирался из Заечара к болгарской границе. Подумал, покачал головой.
— Что вы хотели еще добавить? — спросил Строев.
И Метич, торопливо подбирая русские слова, начал излагать свой план обхода заечарской группировки немцев: пехота еще пройдет кое-как через горы, а машины и артиллерию придется направить по железнодорожному полотну, если не взорваны туннели.
— Это идея.
— Идея, идея!.. — обрадованно закивал поручик, довольный тем, что его поняли.
Некипелов достал из кармана старинные массивные часы: до начала артподготовки оставались считанные минуты. И любит этот Строев рассуждать, придумывая всякие варианты наступления. Но бой — лучший разведчик. Вот заговорят сейчас пушки, пойдут солдаты в атаку, — и все станет ясно: что за противник перед фронтом дивизии, какова огневая система его обороны, каковы его намерения.
— Вера, — позвал Строев младшего лейтенанта Ивину.
— Слушаю вас, товарищ подполковник! — она энергично подошла, не видя никого из остальных, в том числе и Некипелова.
«Совсем избаловали девчонку», — подумал начальник штаба.
— Проводите гостя в столовую.
— Я уже накормила их, товарищ подполковник.
— Молодец. Тогда отправляйтесь с майором Зарицким на НП, устно передайте комдиву содержание нашего разговора с Метичем.
— Есть.
Поручик королевской армии понял, что он здесь больше не нужен, и встал, вытянулся перед Строевым, которого он мысленно возвел в ранг комиссара. Подполковник дружески подал ему руку в знак благодарности. Смущенный и растроганный Бронислав Метич вышел из учительской вслед за Ивиной.