Футболисты были авторитетами и перед настоящими авторитетами, ибо те были болельщиками футбола, и всегда, стоя отдельной группочкой, тихо наблюдали за ходом матча и после финального свистка так же тихо исчезали. Они не выражали никакого бурного восторга, но профессионалов уважали. Однажды воры, взяв квартиру знаменитого в городе игрока, оставили в полной пустоте на кровати записку: «Паша, не обижайся, ты еще наиграешь…»
Года через два после ухода из футбола я начал выпускать свою первую книгу стихов. И вот пришла моя первая, набранная в типографии книга. Мы решили с моим редактором ее вычитать, а потом слегка обмыть. Пошли на знаменитый городской пятачок, где толкались с бутылками и стаканами самые разные люди — военные, студенты, просто алкаши, игровые, местные авторитеты. Все это было после шести часов вечера, обстановка была расслабляющая. Кстати сказать, у авторитетов тогда была несколько иная позиция в обществе — они были менее агрессивные, более общительные, дружелюбные в отношениях со школьными друзьями, знаменитыми актерами, ну и конечно, с футболистами. Так вот, мы с Виктором Георгиевичем уютненько устроились за мраморным столиком с двумя бутылками белого крымского портвейна, сжимая лодыжками наши интеллигентские портфели. Так, попивая портвейн, в гуле после рабочей части дня и полупьяного толковища, мы простояли до поздней южной темноты. Мой редактор был немного подслеповат, у него был сильный «минус». Когда он читал рукописи, то линзы его толстых очков ползали по строчкам, как утюги. Наконец время, портвейн и наши мочевые пузыри приказали нам сходить в заведение. Виктор Георгиевич пошел первым, едва различая «М» и «Ж», двигаясь конечно же на запах. Это был, как теперь говорят, муниципальный туалет, где нужно было садиться на корточки как бы в каменно-чугунные следы, если по-большому. А если по-маленькому, то можно было и стоя. Буквально через несколько минут я услышал со стороны туалета надрывные, с акцентом крики: «Што исделаль, пилять живая не будешь, зарэжу, што исделаль, сучара, меня написал, лисо, гилаза, написал, пилять…» Я бросился на крик и увидел моего бедного Алексеева (так была фамилия моего редактора) в лапах одного из авторитетов, трясшего его за душу, как тряпичную куклу. Вокруг собирались местные авторитеты, а в воздухе пахло разборкой и кровью. Я все понял. Несчастный Алексеев, открыв туалет в темноте, помочился прямо на лицо сидящего на очке, как орел на насесте, авторитета. Да, это была почти роковая ошибка. Я уже увидел в руках одного из них писку (обломок бритвы), а у другого что-то сжималось и играло в кармане. Круг сужался… Да, авторитеты были тогда не такие, как сейчас. Но не настолько же, чтобы отпустить человека, так оскорбившего вора в законе. Я быстро просек ситуацию, надо было спасать Алексеева. Я только-только отошел от футбола, но в родном городе меня знали все. Я прорвался к Алексееву, которого тряс Плюгавый, и заорал: «Постойте, он же слепой, мы вместе пили, умоляю, не трожьте несчастного!» «Ишель би ты на х… ты кто такая, — завизжал на меня Плюгавый, — ах, пилять, што исделаль…» Утираясь одной рукой, другой он подтягивал пьяного Алексеева повыше, стараясь поставить его к стенке. Вдруг я услышал за спиной спасительное: «Да это же Шурик из „Таврии“, с корешем малость подкушали…» «Клюнуло», — промелькнуло у меня в голове. Я повторил свой вопль и вдруг увидел, как один из авторитетов начал что-то шептать на ухо оскорбленному. Обоссанному стало легче, он стал как-то потише, потом вдруг опустил на землю моего редактора, пнул ногой и обратился ко мне: «Тебе я знаю, пилять, панымаешь, как она меня оскорблять?» «Да-да, понимаю, — завопил я, — но прости его, он же слепой, ничего не видит, я отвечу…» «Выкупай его, Шурик», — кто-то сказал сзади весомо и со знанием дела. «На пять бутылок водяры с закусем, сармак у меня есть…» — ответил я Плюгавому. И он вдруг спросил, почему-то повеселев: «С мене будешь распивать? Как играль-макаль, игруля, говорить будешь? Без эта сучара?» — он показал глазами в сторону лежащего Алексеева. «А как же, конечно». Пришлось дать сольный концерт с хохмами и анекдотами. Перед этим я уложил Виктора Георгиевича на скамейку, выдал полтинник на водку с закуской и стал с ужасом ждать действия водки после портвейна. Потом я у кого-то еще занимал и… Кончилось все тем, что, набравшись, мы разбрелись по городу, я запихнул Алексеева в такси и отвез домой. Сам же двое суток отходил от знаменитого «ерша», запаха туалета и лексики авторитетов.
Конечно же футболисты — это определенная спортивная каста. И по оплате, и по отношению болеющих мужчин из высокопоставленных кругов, которые тогда могли при желании решать любые вопросы. Еще — родство по мировоззрению. Ведь футбол — это способ мышления, метод познания мира, это, в конце концов, стиль жизни, который заряжается в тебе с первого момента причастности к большому футболу. Буквально с этого момента ты становишься очень взрослым, ибо тебе приходится решать проблемы, которыми интересуются простые фанаты на стадионе и члены правительств у экранов телевизоров.
Года три назад я улетал из Америки из знаменитого аэропорта Кеннеди. Получилось так, что я приехал пораньше и начал сдавать свой багаж, когда еще было мало народу. Американская сотрудница Аэрофлота любезно приняла у меня багаж — тютелька в тютельку — доплачивать ничего не пришлось. Она открыла мой паспорт и узнала из моей визы, что я в Бостоне на поэтических чтениях. «О, вы поэт, я тоже когда-то писала стихи». Мы разговорились, в этот момент хлынула толпа пассажиров, но я понял, что она меня запомнила. Когда все уже загрузились и выкрикивали последних пассажиров, я увидел невысокого мужика лет сорока пяти, мечущегося между людьми с огромной коробкой телевизора «Филипс». Что-то родное было в его колченогой фигуре. Я не понимал, что ему нужно было. Все ему отказывали. В отчаянии, к последнему он обратился ко мне: «Слушай, меня друзья привезли из Филадельфии и тут же уехали, думая, что все будет в порядке. Но ты видишь, у меня остался на руках телевизор, а она, — он показал в сторону моей недавней собеседницы, — требует доплату за него еще сто семь долларов, а у меня только пятнадцать. Что делать? Я отработал полгода в Филадельфии тренером, и вот… Попробуй что-нибудь сделать. Я отдам тебе эту пятнашку…» — «А как ваша фамилия?» — спросил я. — «Григорий Янец». Все. Я тут же сообразил, что нужно делать. Я сказал: «Гриша, давайте телевизор и делайте вид, что вы меня не знаете. Я попробую». Я поднял мизинцем коробку с телевизором и подошел к стойке регистрации и сдаче багажа: «Вы знаете, — сказал я, обращаясь к поэтессе, — я тут кое-что забыл сдать в багаж, мне довезли друзья…» — «Что вы, что вы, сэр, для вас никаких проблем, давайте билет, я поставлю вам номер на эту коробку». Она улыбнулась и отправила по ускользающей в темноту ленте телевизор фирмы «Филипс» бывшего защитника московского «Торпедо» Григория Янца в чрево самолета на мое имя. Я пошел на посадку. Гриша подбежал ко мне совсем радостный, засовывал в мой карман пятнадцать долларов. «Слушайте, Григорий, уберите, я вас знаю, и поэтому не нужно никаких денег, лучше возьмем бутылку виски и разопьем в самолете, я тоже на мели».
Признание футболиста футболистом — это все. И навсегда. Весной такого-то года, 1 мая, в Ялте собрались неожиданно самые крутые деятели нашей культуры и решили пойти в ресторан. Это были Александр Штейн, Алексей Арбузов, Геннадий Мамлин, Андрей Вознесенский. Мест нигде не было, как они ни старались. Вознесенский спросил меня: «Старик, может, ты…» Я наобум заглянул в первый попавшийся валютный ресторан к директору. В кресле сидел Саша Луцкий, проигравший со мной в «Таврии» всего три года, давным-давно. Он вскочил: «Санек, дорогой, какие проблемы?» Я сказал, что нужно пообедать по самому высокому классу с одной очень солидной компанией. Тут же был выставлен запасной стол, шикарно сервирован, и Саша Луцкий, в тройке, сам разливал разомлевшим от славы, хорошей еды и южного солнца шампанское. Обед удался, как говорят, на славу. Рассчитываясь, Алексей Арбузов стал благодарить директора ресторана за то, что он так почитает культуру, уважает их имена, что его элегантность… ну и так далее… Саша Луцкий выслушал его до конца очень внимательно, а затем твердо и точно сказал: «Господа, мне совершенно все равно, кто вы такие, а вот с Сашкой Ткаченко мы играли в футбол в одной команде». При этом он так дружески хлопнул меня по плечу, что ни у кого и сомнений не возникло, что это было именно так.
Хроника отыгранного подсознания
Так сколько натикало ебт семь до зарядки еще поспать бы буду вялый поздно лег этот сучонок мучал меня картами а сейчас храпит козлина буду звонить днем в москву может она дома помню отец возил меня в севастополь один раз кто-то там костыляет в туалет шлепает и если мне мяч попадет под левую то я подрезаю его правой мимо защитника и забегаю за спину и что что что прострел нет тянуть до лицевой и под себя чего она в тот вечер ушла как то фыркнув вот храпит козлина только ему одному и кочумать повернуться бы а это коляня шаркает он как бежит так и ходит на полусог сог сог подъем подъем хватанул еще часок с половиной днем доберу эти вонючие кеды вчера забыл поставить под батарею куда же он меня сегодня поставит справа или слева просил же попробовать в середине матери матери не писал давно правда скоро и сезону каюк поеду домой погуляем попьем маленько как помню отец учил скатываться с горы голову обхвати зарядка опять эти рывки опять пятнадцать по тридцать в день игры значит не поставит если столько а может хочет посмотреть как я сегодня бегу надо прибавить тяжесть в ногах а минск иш как прет и этот еще живодер в первом круге мне все бахилы обгрыз зубы желтые падла видно от злости так куца уже на завтрак ну ладно потом еще поваляюсь ноги вверх и полегче станет звоню и звоню что же молчит мать то всегда дома установка в три пройдусь по городу а если мяч пропустить между ног и резко побежать опять за спину вдруг пропустит между ног вот я выхожу один на один вратарь навстречу я подсекаю и через него в ворота нет показываю влево а сам ухожу с мячом вправо и низом в рамку нет нет выиграть бы один ноль и чтобы мой гол был единственным дурак слишком много думаю об игре забыть забыть отвлечься нервы горят а этот леха мудак опять начнет свое натянет на себя и покажет за спину я рвану а он развернется в другую сторону и ты беги да нет буду просить в ноги отскочу тьфу опять об игре зайду в магазин может бульончику выпью в буфете ишь ты лапочка бульончика захотел ишь ты как она сказала закадрить что ли может у нее подружка есть после игры можно оторваться с лехой а куда вести в гостиницу засекут есть одно прелестное местечко парк посидим однажды мы с понцой так уже сидели так однажды сначала я а он курил и пил портвейн из горла потом он а я стоял и смотрел и тоже прикладывался к бутылке стояло звездное небо потом она начала меня трогать за она лежала на бетонном блоке понца подстелил ей свой плащ но почему-то потом я его видеть не мог в мужчине есть что-то омерзительное когда он делает это сопит кряхтит она всегда прекрасна тоже тварь хорошая так что вот и сегодня парк ну посидим куда же он меня сегодня поставит если в середину там есть об кого обыграться отошел мяч получил и тут же развернулся боб как всегда на месте можно скинуть и убежать за спину уж боб подсечет но там уже встретит зарембо с косой если только успеть засунуть мяч между ног и что один на один слишком просто лучше придержать натянуть на себя не потерять уж точно базланить не будут наши считают не сколько отдал а сколько потерял да пошли они на хуй как хочу так и играю не один же скажут да пошли они я это я только так могут меня увидеть да что это я сука а как же ребята только о себе а о ком же если не буду заметен выгонят в конце сезона не пропаду по крайней мере из высшей лиги возьмут за хорошие бабки и вообще хватит играть ради имени званий пора сармак собирать по союзу какая тварь прошла а жаль что не моя да и за эту я б две зарплаты отдал так уже гостиница обед и сон ноги вверх на стенку и может полегче станут что-то башка побаливает сказали что буду играть этот сука уголек никогда не врет он и смотрит так как будто в первый или последний раз если что не так я для него дерьмо собачье даже в метро не узнает а ведь все уже решили в тройке ну старший за меня второй не знаю а эта сука я ему всегда не нравился то поддал не вовремя потом квартиру надо давать легче избавиться и вот я бью метров с тридцати и прямо в девятину и мы выигрываем что он скажет сука рваная играть пока колени не сотрутся все равно другого ничего нет институт третий курс еще три экзамена не сдам уедем на выезд и все кому это нужно только мне ну ничего она меня любит любит не дозвонился да ушла с матерью куда-то а малый брат малый брат да с ними она меня любит не может же забыть наш год на Подбельского я же был красавец мы делали все с ней но я ведь сберег ее все-таки шестнадцать лет отец пьет а она придет и расплачется мать все поймет а может а может у нее так стучат зовут установку так считаю только номера нет нет нет последний одиннадцатый значит засунул все-таки в состав но подальше от бед что не навредил опять биться с этим желтозубым все равно выйду без щитков ноги легче все это я знаю что они говорят главное как пойдет игра или нет ноги вверх еще минут сорок до отъезда на игру едем куда они все идут стучат в окна фанаты блядь завяжу никогда не буду ходить на футбол чтобы смотреть и ржать как другие корячатся так бутсы сели гвоздичек подбили хорош сапог классный у динамщиков чего отец так рано умер плавал по семь часов в море мать бегала вдоль пляжа и все причитала мол утонул пили до этого так отлить тянет сбегаю так размяться хорошо заднюю проработать голеностопчики пот пошел хорошо да знаю знаю главное легкость мяч будет бегать классно здесь всегда классное поле котел уже почти полон опять отлить нервы бля тяга ест а ссать нечем только нервы бля пока не отбегаешься не успокоишься да пошли вы все сейчас выйду и раздену всех буду лучшим что же она не отвечала весь что пора выходить гетры гетры надо подвязать так повыше чтоб нога лучше оперировала идиот кретин может ниже нет это колхоз ну как всегда как я все вот орут а поляна класс стадион биток только бы не попасть и опять ссать хочется уже поздно горло сухое так начали ну ебт сразу они нас повезли мой то рвется подключаться но я его суку смотрю ты видишь сучара желтозубая так надо вперед откр ну за спин бля я же убежал как больно сзади по пяткам колено зеленое трусы зеленые вот желтозубый и судья ничего не дает за мин он подключается хватай мешай ему не подпускай ближе как тяже дыша ну вот доста аут опять вперед а он блядина опять на ноге мяч не получишь не убегу слава богу хоть отды мяч у наших если забьют хавчики наши провал опять лева с мячом тыкается в переднего да фиг там они опять полезли надо пойти направо мой отстает мой за мной все время так близко дышит сука хоть бы зубы чистил вонища изо рта в команде мастеров такой жлоб вовик желтозубик ты шо дай мяч-то полу перерыв воды не могу оторваться от него еще подальше и чтобы получить в ноги и качать его и искать хорошей стенки минералки что же она парнишку себе нашла и бродит с ним как со мной когда-то о чем я отлить опять помню в школе убежать от него так чтобы он обосрался и забить если сразу не пойдет будут менять чувствую косятся могут и сейчас но вот и зовут на поле так отскакиваю почти до своего защитника он конечно не идет за мной оголит весь левый край прав был аркадьев вот мяч получаю в ноги иду прямо на желтозубого кач вправо так влево так еще еще ну уйду дыхания не слышу убежа прет на меня страхую стрелять сразу слева направо ух ты чуть шурец не забил головой показывает палец вверх и дышать стало нервы тише так сзади меня никого один этот чудик если мяч у меня сразу в стенку с палычем а палыч не отдал опять отскакиваю опять мяч у меня похоже пошло аркадьев вижу машет со скамейки так так и играй иду на зубастика желтозубика показываю влево движением и ухожу вправо успел рамка маячит за двумя бить мяч берет вратарь но уже нашустрил кого-то меняют точно меня ведь толь нет не меня опять мяч у меня двигать ногами танцевать и правда никто не подходит не знают что буду делать да я и сам двигаюсь в центра отдаю поперек и отрываюсь за спину пас в стык сука какая боль как пахнет трава мяч как пахнет а эти свистят штрафной не вставай ухожу на правый край володька на мой левый рокировка желтозубик играет по володе володин по мне отскакиваю мяч где-то далеко и не вижу володька проскакивает слева будет стрелять куда ничего не вижу надо закрывать угол штрафной на случай и что это на меня накатывается мяч низом остановить или бить бить остановить и бить потом так как бил на тренировках корпус над мячом и внешней стороной стопы в сторону дальнего угла всем корпусом галеноностоп отттянуть все остановились мяч летит мимо закручивается мимо закручивается не вижу володькин защитник так вставил мяч летим мимо закручивается чего это стадион заорал да гол мяч закрутился в дальний угол да я же не хотел но не так как же это и поздравления шепчут прибавили осталось десять минут а ты-то шурец можешь уже не играть не дать только своему играть ебт один ноль ведем я забил и осталось минут семь восемь да я буду пластаться надо и не надо в двенадцать с вокзала уезжаем в москву сейчас восемь автобус в половине двенад от гост а как же телки забил ну надо же как он закрутился забил сейчас восемь еще три часа я к родственникам заскочу с лехой не опоздаем еще бы два очка и я забил завтра все газеты а она ну и пусть с другим а я забил завтра откроет газету и скажет и зачем я он же забил шампанское кислое но девицы веселые забил и как целуется классно язык съест сколько осталось еще полтора часа и какой забил а мог и второй еще положить куда же она так класс